Очерки истории культуры Южного Прибужья (от истоков до начала ХХ века). Книга вторая «Литература и театр». Раздел 1.

• 

Рейтинг користувача:  / 1

ГіршийКращий 

Деталі

Хіти: 23589

 

Министерство образования и науки Украины

Одесский национальный университет им. И. И. Мечникова

Николаевский учебно-научный центр

 

О.Ф. КОВАЛЕВА  В.П. ЧИСТОВ

 

 

 

 

 

ОЧЕРКИ

ИСТОРИИ КУЛЬТУРЫ

ЮЖНОГО ПРИБУЖЬЯ

(От истоков до начала ХХ века)

книга вторая

литература и театр

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Николаев

ИЗДАТЕЛЬСТВО “ТЕТРА”

2000

 

ББК  63. 3 (4 Укр.)

      К – 56

 

 

 

 

 

Редактор Черных Анна Григорьевна – доктор исторических наук, профессор Николаевского учебно-научного центра Одесского национального университета им. И.И. Мечникова.

 

 

 

Печатается по решению совета Николаевского учебно-научного центра Одесского национального университета им. И. И. Мечникова.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ISBN 966-7149-20х                          ãО.Ф.Ковалева, В.П.Чистов

 «Очерки истории культуры Южного Прибужья», книга II, 2000.

ã Издательство «Тетра»

 

 

Вступление

Важнейшей составной частью культурной жизни общества любой формации, исторического периода является художественная культура, а в ней чуть ли не основное, центральное место занимают литература и театр. Именно они, при всей своей образной специфике, вбирают в себя существенные моменты общественной и духовной жизни, являются важнейшим вкладом в культурное достояние.

Каждый регион имеет свой характер, свои особенности, в том числе и в литературной, художественной жизни. Они есть и на Николаевщине. Вместе с тем Николаев, город, в котором всегда был высокий процент миграции образованных слоев населения, никогда не замыкался в самом себе. С самого начала здесь устанавливаются не только экономические, но и культурные связи с другими городами. Созданный как военное губернаторство, Николаев, помимо собственных творческих потенциалов, широко использовал, реализовал то, что было задумано или уже создано вне его.

Вполне естественно, что центром духовной культуры южного края, уже в силу географического положения, становится Одесса с итальянской оперой, ресторациями, дачами на морском побережье и самим морем, связывающим Россию с Южной Европой.

Другим сосредоточием поэтического вдохновения является Крым, привлекающий своей романтической природой, буйством красок.

Николаев, хотя и расположенный между ними, был прежде всего военно-морским центром, городом мастеровых, служилых или отставных военных. Особый статус самого города: губернаторство в губернаторстве (март 1805 - март 1917 г.) - отнюдь не способствовал его культурному развитию. Чинопочитание, исполнительность, расторопность - далеко не самые главные черты, если иметь в виду духовную культуру, творчество как таковое.

Город так и не обзавелся ни своим собственным театром, ни своей собственной, городской, а не общественной библиотекой. По сравнению с Одессой и Херсоном, здесь многое в культурной жизни состоялось позднее и по примеру этих и других городов.

Однако все это является только одной, хотя и немаловажной, стороной интересующей нас проблемы. Наиболее же существенным является то, что культурная жизнь Николаевского региона, в том числе и в области литературы и театра, в целом была довольно насыщенной и плодотворной. Здесь было немало творческих личностей, деятелей культуры, создавших произведения, заслуживающие того, чтобы о них вспомнить, попытаться разобраться в их сути - своеобразном завещании нам из прошлого в настоящее.

Что же касается самих исторических источников, то сюда относятся, хотя и немногочисленные, находки местных краеведов, скупые мемуарные сообщения, разрозненные архивные материалы, региональная пресса. Остались рассеянные по самым различным печатным изданиям поминания о тех или иных, имеющих отношение к рассматриваемой теме, фактах и самые противоречивые к ним комментарии.

О прошедшем сейчас много говорят, пытаются примерами из прошлого объяснить настоящее. И все это зачастую без достаточного знания самого прошлого, конкретных фактов, лиц, событий, произведений. Особенно недостает знания того, что происходило непосредственно в данной местности, на земле, которая по наследству перешла к нам и которую мы передадим своим потомкам. Как здесь не вспомнить А.С. Пушкина:

 Два чувства дивно близки нам,

 В них обретает сердце пищу:

 Любовь к родному пепелищу,

 Любовь к отеческим гробам.

В данной книге мы не стремимся дать полный очерк творчества того или иного писателя, человека, проявившего себя в области искусства, равно как не ставим целью раскрыть все стороны литературной и театральной жизни Николаевщины. Нам было важно, не впадая в субъективизм, не только показать, но и по возможности объяснить, пускай отдельные, но существенные факты, имеющие непосредственное отношение к литературе и искусству театра Южного Прибужья.

Во всем этом кроется много примечательного, как с точки зрения самого материала, его новизны, так и стремления через частное установить нечто общее, существенное в культурной жизни данного региона.

Книга снабжена именным указателем. Заключает ее список “Основная библиография”.

 

 

 

Раздел 1

ПИСАТЕЛИ

НА

НИКОЛАЕВЩИНЕ

 

 

 

 

 

Введение

 

Тема, вынесенная в заголовок раздела, многозначна и включает в себя ряд аспектов. Это и писатели, жизнь и творчество которых непосредственно связаны с данным регионом, и те, которые здесь только родились, а вся остальная жизнь их прошла за его пределами; и, наконец, те, которые прожили здесь определенное время, а то и просто посетили, проследовали через данную местность. Разумеется, нельзя писателей, отнесенных нами ко второй и третьей группам, считать николаевцами. Но все-таки в данном случае не всё решается так просто. Здесь нельзя не учитывать масштаб дарования писателя, литературного критика, его место и значение. Вместе с тем не следует увлекаться и приписывать "мимолетному" пребыванию даже весьма значительного писателя чуть ли не кардинальные результаты, приведшие к весьма существенным литературным переменам. Во всех случаях необходимо опираться только на факты, а не на домыслы, какими бы заманчивыми они не были.

Если же говорить о позициях, творческих направлениях писателей, о которых пойдет речь, равно как и вкусах образованных николаевцев, то в целом они совпадали с самим литературным движением. Атмосфера, которая так или иначе давала о себе знать на Николаевщине, практически мало отличалась от той, что царила в других губерниях.

В той или иной мере с Северным Причерноморьем пересекались жизненные пути некоторых известных в свое время писателей. Это служивший с 1783 года ординарцем у Г.А.Потемкина, а позднее, с 1786 по 1788 год, - генерал-адъютант в штабе адмирала С.К.Грейга, ученик И.Ф.Богдановича, почетный член "Беседы любителей русского слова", поэт и переводчик П.И.Голенищев-Кутузов. Участником русско-турецкой войны 1787-1791 годов, штурма Очакова был будущий писатель-сентименталист князь П.И.Шаликов. На юге, в том числе и в Николаеве, провел в общей сложности около восьми лет (1792-1800) С.С.Бобров - поэт, переводчик, эклектик по характеру своего творчества и масон по убеждениям. Последние годы нахождения Боброва на юге совпадают со временем пребывания в Николаеве писателя и публициста-моралиста П.М.Захарьина (с 1797 г. по 1799 г.).

Среди менее известных или практически совсем не известных авторов-беллетристов Николаевщины: Луценко, напечатавший в 1800 г. в Николаеве брошюру объемом в 9 страниц, озаглавленную "Ода на всерадостное прибытие Его Императорского Величества Государя Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича в Николаев". Профессор штурманского училища П.И.Суворов опубликовал в 1802 г. "Слово на празднество коронования Императора Александра I, бывшее в Черноморском штурманском училище". На Черном море в 1812 - 1816 годах, командуя мелкими судами, служил В.Б.Броневский, автор "Записок морского офицера" (СПб., 1818-1819). Н.П.Вернер в 1832 г. печатает в типографии Черноморского гидрографического депо карт небольшое, на 25 страницах, сочинение на украинском языке "Мыкола Коваль. Малороссийская повесть ныняшнего времени".

И все-таки отнюдь не случайно за Николаевом прочно закрепилось его второе название - город корабелов. Здесь с самого начала XIX столетия в первую очередь переводились, создавались, а также печатались книги сугубо технического и военно-практического морского содержания. Имена переводчиков в большинстве случаев не указывались. Известны лишь некоторые из них. Это преподаватель английского языка в Черноморском училище, а затем лейтенант флота Юферов (1798, 1801) , профессор Я.Рубан (1803), капитан Х.Б. де Граве (1807), подпоручик, а затем лейтенант П.Т.Сизов (1833, 1837), чиновник 5-го класса К.Д.Сиверс (1834), лейтенант В.И.Истомин (1836), мичман, а затем лейтенант И. Шестаков (1841, 1845, 1846) и другие.

Среди оригинальных исследований, изданных в Николаеве, - книги и брошюры, авторами которых являются: профессор земледелия, ученый агроном и животновод М.Г.Ливанов (1799), врач-эпидемиолог, доктор медицины Д.С.Самойлович (802, 1803), уже упоминавшийся профессор штурманского училища П.И.Суворов (1803), адмирал А.С. Грейг (1830, 1832), астроном 5-го класса, член-корреспондент Академии наук К.Х.Кнорре (1832, 1836, 1837, 1838, 1845), корпуса корабельных инженеров штабс-капитан Апостоли (1833), корпуса корабельных инженеров капитан Дмитриев (1841), преподаватель Черноморской штурманской роты Л.Латышев (1842), капитан 1-го ранга М.П.Манганари (1850), капитан-лейтенант Г.И.Бутаков (1851), капитан-лейтенант А.И.Шестаков (1851), поручик Федоров 3-й (1851) и другие. Список далеко не полный. Но общая картина тем не менее ясна: количество изданий технической литературы в Николаеве значительно превосходит число публикаций литературно-художественных произведений.

Это, разумеется, не значит, что литературное творчество здесь находилось чуть ли не в загоне, откровенно игнорировалось. Нет, конечно. Разве только за исключением отдельных времен. Причина кроется в специфике самого региона, его историческом своеобразии.

Список литературных имен, связанных с Николаевщиной, по нашим данным насчитывает до 200 человек. Но объем данного раздела ограничен, и, естественно, речь пойдет о наиболее примечательных именах. Существенное значение здесь имеет и сама новизна сведений, фактов, деталей.

Изложение материала композиционно делится на четыре далеко не равные по объему части. В первой из них говорится о древней Ольвии, фактах ее литературной жизни. Далее - эпоха нового времени (конец ХVI и начало XIХ века), отдельные и зачастую случайные и вместе с тем вписывающиеся в литературный процесс эпизоды творчества ряда писателей. Третья часть посвящена литературной жизни Южного Прибужья 1810-х - 1860-х годов. Четвертая - периода, начиная с 70-х годов XIX столетия и кончая 10-ми годами XX века.

 

 

 

Глава первая.

ВО ВРЕМЕНА АНТИЧНОСТИ

История культуры Северного Причерноморья имеет и свою, так сказать, предысторию. Речь идет об Ольвии, о литературных памятниках, бытовавших или созданных на этой земле. Это мифы, сказания, рассказы, дошедшие до нас в записях отдельных лиц, среди которых первое место принадлежит Геродоту (480-425 г. до н.э.), который посетил Ольвию не позднее 445 г. Сюда же относятся и сохранившиеся до нашего времени отдельные произведения других греческих авторов, так или иначе связанных с этим, основанным в VI в. до н. э. выходцами из Милета, греческим поселением-полисом.

Мифология рассматривалась в Древней Греции как начало истории. Однако ко времени существования Ольвии мифологическое сознание греков не только сложилось окончательно, но и происходит процесс его разложения. В "Истории" Геродота мифы, легенды, факты истории, предания, анекдоты рассматриваются в одном ряду. Историк неоднократно подчеркивает, что он только излагает услышанное и что это не обязывает все им зафиксированное принимать на веру.

К числу наиболее примечательных мифологических сказаний, записанных Геродотом у понтийских греков в самой крайней части Ойкумены, то есть известной грекам северной части земли, принадлежит один из вариантов мифа о десятом подвиге Геракла. Долгий путь пришлось проделать греческому герою, чтобы добыть и пригнать с западного края земли в Микены коров великана Гериона. Он обошел множество стран, среди которых была и Скифия. Здесь его настигли зима и мороз. Накинув на себя львиную шкуру, Геракл заснул, а когда проснулся, то обнаружил, что кони от его колесницы похищены. Разыскивая коней, Геракл обошел всю Скифию, пока не оказался в Гилее - лесной области в Нижнем Поднепровье, у границ Ольвийского государства. Здесь в пещере он встречает некое существо смешанной породы - полудеву, полузмею. Последняя согласилась вернуть коней при условии, что Геракл вступит с ней в любовную связь. От их любви родились три сына: Агафирс, Гелон и Скиф, давшие начало трем племенам. Скиф стал царствовать на этой земле (IV, 8-10).

Некоторые исследователи-скифологи утверждают, что данный рассказ о Геракле есть ни что иное, как подлинно скифский миф, одетый в греческие одежды. Но их доводы не убедительны. Это миф греческого происхождения. Геракл в нем - подлинно греческий герой. Его брак с местной богиней должен был обосновать право эллинов на владение землями в Северном Причерноморье, связать греческую историю с историей так называемых варваров.

К аттическому фольклору относится и записанный Геродотом в Северном Причерноморье один из вариантов многочисленных мифов об амазонках. В нем рассказывается о том, как греки, победив амазонок в битве при Фермодонте на их родине в Малой Азии, погрузили пленниц на три корабля и отправились на свою родину в Грецию. В пути пленницам удалось перебить своих победителей, но они не умели управлять парусами - и ветер пригнал корабли к Кремнам - гавани в земле царских скифов. Здесь амазонки, похитив табун лошадей, верхом на них стали грабить страну скифов. Первоначально скифы приняли амазонок за мужчин юного возраста. Затем, обнаружив правду, они решили амазонок не убивать, а при помощи самых красивых мужчин попытаться вступить с ними в связь. Так оно и произошло. Скифы и амазонки стали жить одним лагерем, причем, мужчины так и не смогли выучить язык амазонок, а женщины быстро усвоили язык мужчин. От брака скифов с амазонками, как утверждает миф, произошли савроматы .

Наконец, есть у Геродота и записи скифского фольклора, хотя и в передаче тех же эллинов. Это включенные в "Историю" две исторические новеллы - устные рассказы, сохранившиеся благодаря их бытованию в эллинской среде и подвергшиеся известной трансформации. Обе новеллы посвящены реальным лицам - знатным скифам, признавшим греческие обычаи и жестоко наказанные за это своими соотечественниками.

В первой новелле повествуется о смерти скифа Анахарсиса (VII-VI вв. до н.э.). Посетив множество стран и стяжав себе славу мудреца, по пути на родину в Гилею он останавливается в Кизике, где присутствует на ночном празднестве в честь Матери Богов. Здесь он дает обет, что если благополучно вернется домой, то тоже устроит празднество, подобное этому. Прибыв в Гилею, он сдержал слово. Но кто-то донес об этом царю Савлию, и тот выстрелом из лука убил Анахарсиса (IV, 76-77).

Вторая новелла тоже о гибели. На этот раз скифского царя Скила. О Скиле нет сведений ни в одном из других античных источников. Тем не менее это реальное историческое лицо, а события, о которых говорится в новелле, произошли незадолго до посещения Геродотом Ольвии.

Скил, будучи царем скифов, тайно от своих соотечественников был поклонником греческих обычаев и культуры, имел богатый дом в Ольвии, жену-гречанку. О том, что Скилу "суждено было испытать беду", ему следует предзнаменование: молния сжигает его дом в Ольвии. Но его это не останавливает. Он поклоняется богу Вакху:  впадая в вакхическое исступление, полагает, что в него вселяется сам бог. Все это вызывает негодование скифов. Они свергают Скила и провозглашают своим новым царем его брата Октамасада. Скил бежит во Фракию. Здесь он был выдан скифам и казнен (IV, 75-80).

Кроме Геродота, о Северном Причерноморье писал также Актиний Милетский (IV в. до н.э.). В созданной им поэме "Эфиопида" приводится миф о похищении богиней Фетидой из погребального костра ее сына Ахилла и перенесении его на остров Левку .

Культ Ахилла был широко распространен не только в Спарте, Элиде, Милете, но и в Ольвии, где он почитался как верховный бог Ольвийского государства. Отсюда то внимание, которое отличает ольвиополитов, к греческим мифам об Ахилле, особенно к тем вариантам, где повествуется о его воскресении на острове Левке и его женитьбе на Ифигении (варианты: Елене, Медее), мифам, где произошло слияние древнего бога Ахилла с гомеровским героем. На самом острове, возникшем, по преданию, по повелению матери Ахилла богини Фетиды, каменистом, высоко возвышающемся над морем, находился монументальный храм в честь Ахилла, построенный в V столетии до н.э.

К числу трансформированных ольвиополитами мифов об Ахилле путем переноса места действия на колонизируемые греками земли относится рассказ о преследовании Ахиллом на белой песчаной Тендровской косе (Ахилловом дроме) Ифигении, ранее похищенной богиней Артемидой во время жертвоприношения в Авлиде, ставшей жрицей в храме Артемиды, давшей обет безбрачия. В этой северной, наиболее широкой части косы, в сорока метрах от берега, находилось и святилище Ахилла, о чем свидетельствуют обнаруженные здесь посвятительные надписи.

Сами же эти мифы об Ахилле сохранились только в общих чертах и трудно поддаются анализу.

Что же касается греческих авторов, так или иначе связанных с Ольвией, то здесь ученые антиковеды и скифологи выделяют Биона Борисфенита (конец IV в. - сер. III в. до н.э.), Посидония (или Посейдония) Ольвиополита (III в. - I пол. II в. до н.э.), Дионисия Ольвийского (кон. III в. - I пол. II в. до н.э.), Диона Хрисостома (ок. 40 г. - ок. 112 г. н.э.), а также Сфера (II пол. III в. до н.э.). Но в последнем случае не выяснено его место рождения - Ольвия или Боспор.

Из названных лиц наибольший интерес, с точки зрения деятельности и с учетом имеющихся сведений, представляют двое из них.

 

 

БИОН БОРИСФЕНИТ

Уроженец Ольвии, писатель и философ-киник, он родился в конце IV в. и скончался в середине III в. до н.э. Его отцом был вольноотпущенник, торговец рыбой, родом борисфенит; мать - бывшая гетера. Попавшись на воровстве, отец Биона, вместе с семьей, был продан в рабство. Биона купил один ритор - профессиональный оратор, который не только обучил его своему мастерству, но и сделал своим наследником. После смерти хозяина бывший раб Бион прежде всего сжег все речи своего учителя и благодетеля, а затем перебрался в Афины и занялся философией. Став странствующим философом-киником, Бион прославился как создатель специфического кинического жанра - диатрибы, то есть небольшого по объему рассуждения, основанного на софистических передержках и парадоксах. Характерными чертами философии Биона, сложившейся в условиях кризиса античного полиса, являются релятивизм, цинизм и космополитизм. Истины не существует, ибо знания, как и суждения, относительны. Сам человек - и здесь Протагор прав - "есть мера всех вещей". Идеалы патриотизма, национальные интересы - не более как фикция. То, что традиционно считалось крайне позорным для человека, в высшей мере унизительным для него, - выдается киниками за наилучшее.

Сочинения самого Биона до нас не дошли, но сохранились свидетельства о нем в книге Диогена Лаэртского "О жизни, учении и изречениях знаменитых философов" (конец II - начало III в. н.э.). Известны в отрывках сочинения Телета, последователя Биона.

 

 

ДИОН ХРИСОСТОМ

Древнегреческий ритор и философ, родившийся в 40 г. и скончавшийся в 115 г. н.э. Его родина - Прус (Малая Азия). Происходил из знатной семьи, получил прекрасное образование и рано начал заниматься философией. Много путешествовал. Жил в Египте, затем в Риме, откуда во время царствования императора Домициана (81-96 гг.) был изгнан. Ссылка к северным берегам Черного моря затянулась до 100 года. Возвратившись, жил в Прусе и Риме.

До нас дошли 80 речей Диона - философского, политического, морально-этического и историко-литературного содержания. Их отличает изящная форма, выразительный язык. Один из лучших стилистов своего времени, Дион является талантливым продолжателем лучших традиций аттической прозы, прежде всего Платона и Демосфена. Современники высоко ценили ораторское мастерство Диона, а потомки прозвали его Хрисостомом (Златоустом).

В 95 г. н.э. Дион посетил Ольвию, а позднее, в 100 г., в Прусе рассказал об этом в своей 36-й, так называемой "Борисфенитской речи" - существенном, достоверном источнике сведений о тогдашней Ольвии.

Соблюдая традиции ораторской прозы, Дион начинает с автобиографического вступления. Оратор сообщает, что он прибыл в Ольвию на корабле, имея намерение "пробиться через Скифию к гетам, чтоб увидеть собственными глазами, что там делается". Ольвия же его интересовала прежде всего потому, что ее история связана была с гетским нашествием .

Говоря о местонахождении Ольвии, оратор объясняет своим слушателям, что, хотя город называют Борисфеном (ныне Днепр), он расположен на Гипанисе (ныне Буг), чуть ниже мыса Гиполая (ныне мыс Станиславского), на противоположном берегу и, перекликаясь с Геродотом, прибавляет: "Мыс этот, остроугольный и каменистый, вклинивается, будто нос корабля, между устьями обеих рек".

Дион посетил Ольвию спустя 150 лет после гетского нашествия, во время которого она была разгромлена и опустошена. И хотя город был снова отстроен и заселен, былого расцвета он не получил. "Город борисфенитов, - говорит Дион, - по своей величине уже не отвечает своей былой славе, виною тому постоянные войны и разрушения. Ведь город построенный очень давно, в самой гуще варварских племен и притом, наверное, наиболее воинствующих, постоянно терпит нападения и не раз был захвачен неприятелем".

Оратор отмечает плачевное состояние Ольвии. Маленькие скромные жилища лепятся друг к другу. В храмах разбитые и не восстановленные статуи богов, то же - с надгробьями в некрополе. Весь город помещается на небольшой территории, примыкая к части старой городской стены, на которой уцелело несколько башен. Еще немного башен стоят весьма далеко от нынешнего поселения, так что трудно даже себе представить, что и они когда-то принадлежали городу.

Все мужское население находится в постоянной боевой готовности, так как почти ежедневно варвары совершают свои нападения.

Дион с удовлетворением рассказывает о своей встрече с двумя ольвиополитами: прекрасным молодым воином Каллистратом и мудрым старцем Иеросонтом - с чертами лица ионийского типа, что сохранился у ольвиополитов от предков. Он любуется видом этих бородатых и длинноволосых людей, которые напоминают ему героев Гомера.

Рассказчик отмечает сугубо греческий характер культуры города, хотя последний и переживает начало проникновения со стороны Рима. Ольвия управляется советом, который собирается у храма Зевса. Жители говорят на греческом языке, однако с провинциальным акцентом, поскольку живут среди варварских племен.

Дион подчеркивает исключительную любовь ольвиополитов к Гомеру. Его "Иллиаду" почти все знают наизусть, особенно те места, где говорится об Ахилле, которого в Ольвии чтут чрезвычайно и поклонение ему распространено особо.

За Гомером на втором месте по популярности стоят сочинения Платона. Сообщает оратор и о существовании в Ольвии своих местных поэтов, сочиняющих стихи в стиле древней эллинской поэзии. Их имен Дион не называет по понятным причинам. Стихи, созданные ими, не отличались совершенством, да и по-гречески, по его же словам, они уже говорили не чисто.

 

 

Глава вторая

НОВОЕ ВРЕМЯ - НОВЫЕ ВЕЯНЬЯ

От эпохи античности перенесемся в новое время, когда на отвоеванных у Турции землях утверждается новая, уже иная культура и соответственно - литература. Обогащенная западным влиянием, она проходит процесс ускоренного развития, но пока это только начало. Литература, далекая даже в своих лучших образцах от художественных совершенств, еще только осваивает новые жанры, открывает доселе не известные темы, попутно обнаруживая характерные для данного времени иллюзии и противоречия.

Конец ХVIII - начало XIX веков - период сложного переплетения нескольких литературных направлений, когда распространенный ранее классицизм вырождается в эпигонство. Типичным представителем литературы этого времени и является

 

 

 

БОБРОВ СЕМЕН СЕРГЕЕВИЧ

(1763-1810)

Сын ярославского священника, Бобров учится в духовной семинарии, затем, с 1780 г., – в гимназии при Московском университете, а в 1782-1785 годах - и в самом университете. В студенческие годы он сближается с Н.И.Новиковым и принимает деятельное участие в его "Дружеском ученом обществе". Помимо просветителя Новикова, на Боброва большое влияние оказывают "староста российской литературы", как его тогда величали, куратор Московского университета, автор "Россияды" (1779) М.М.Херасков, а также профессор нравственно-философских наук, известный масон Н.Е.Шварц. Этим веяньям Бобров оставался верен в течение всей своей жизни.

После окончания университета в 1785 г. Бобров переезжает в Петербург, служит в одной из канцелярий Сената, входит в литературное "Общество друзей словесных наук", сотрудничает в журнале "Беседующий гражданин".

В 1792 г. писатель, не исключено, что в связи с репрессиями против масонов, покидает Петербург и переходит на службу в Морское ведомство. Служит на юге переводчиком при вице-адмирале, а затем адмирале Н.С.Мордвинове - председателе Черноморского адмиралтейского правления, а затем переходит в его контору командующего Черноморским флотом.

В 1799 г., после того как адмирала Мордвинова сменил фон Дезин, Бобров выходит в отставку, путешествует по югу страны, а в 1800 г. возвращается в Петербург и снова поступает на службу в Морское ведомство - переводчиком в Адмиралтейств-коллегию.

Бобров был одним из первых поэтов, обратившихся к теме южной крымской природы. Находясь в Николаеве, в 1790 г. он издает здесь, в Черноморской адмиралтейской типографии, свою лироэпическую поэму (большую, на 295 страниц) "Таврида, или Мой летний день в Таврическом Херсонесе. Лирико-эпическое песнотворение, сочиненное капитаном Семеном Бобровым".

Второе издание этой поэмы, "вновь испр. и умнож.", выходит уже в Петербурге в 1804 г. и под другим названием: "Херсонида, или Картина лучшаго летнего дня в Херсонисе Таврическом". В том же году выходит единственное собрание сочинений Боброва в четырех частях под названием "Рассвет полнощи, или Созерцание славы, торжества и мудрости порфироносных, браноносных и мирных гениев России с последованием дидактических, эротических и разного рода в стихах и прозе опытов Семена Боброва".

Поэма "Таврида", написанная белым стихом, навеяна не только личными впечатлениями ее автора от пребывания в Крыму, но и описательной поэмой английского поэта первой половины XVIII века Джеймса Томсона "Времена года" (1726-1730), где описание самой природы превращается чуть ли не в самоцель.

Поэма снабжена авторским предисловием, где говорится о преимуществах белого стиха, как сугубо русского стиха.

В отличие, скажем, от своего современника П.М.Захарьина, поэт Бобров попал в энциклопедии, а некоторые литературоведы поспешили представить его как предтечу философской русской поэзии вообще. Однако мысль о поэзии и поэзия мысли - вещи весьма различные. Рассудочные стихи сами по себе - это далеко не всегда художественные стихи, а сам по себе сложный стиль не гарантирует сложности и глубины содержания.

Неразработанность художественного языка в его время заставляла Боброва искать новые, подчас далекие от подлинной художественности, пути в области языковой практики. У поэтов пушкинского круга и самого Пушкина Бобров с его аллегориями и лексикой, изобиловавшей старославянизмами, пользовался репутацией "темного", "варварского" поэта, а его поэзия рассматривалась как образец безвкусицы и сумасбродства.

Бобров, владевший несколькими современными и древними языками и выделявшийся среди своих соотечественников образованностью, скончался в возрасте 47 лет от чахотки и запоев. Последняя его книга вышла в свет в 1812 г., уже после смерти ее автора, - "в уважение усердной службы и честного поведения сего чиновника, и бедности оставшегося по нем семейства". Называлась она "Древний Российский плаватель, или Опыт краткого дееписания о прежних походах России" и рассказывала об истории отечественного мореплавания вплоть до ХVII века включительно. Книга была издана за счет Морского ведомства в количестве 600 экземпляров по рекомендации непременного члена Адмиралтейского департамента вице-адмирала А.С.Шишкова. Издание обошлось ведомству в 275 рублей.

 

 

Стараниями того же адмирала Н.С.Мордвинова оказался в Николаеве и другой представитель литературы ХVIII столетия

 

 

 

ЗАХАРЬИН ПЕТР МИХАЙЛОВИЧ

(1744-1799)

Адмирал пригласил писателя прославить окраину Российской империи своими стихами. Но началось все-таки все с Г.Р.Державина - самого крупного русского поэта XVIII столетия. Именно он, будучи Тамбовским губернатором (1786-1788 гг.), обратил внимание на местного интеллигента Захарьина, жившего в крайней нужде, добывавшего пропитание тем, что учил дворянских детей русской грамоте и немецкому языку. Державин поручил Захарьину произнести речь, посвященную открытию в городе 22 сентября 1786 г. народного училища. Речь имела большой успех, о ней стало известно самой императрице. Вдохновленный успехом, Захарьин решает обратиться к созданию книги нравственно-дидактического характера. В результате в 1793 г. выходит его труд "Путь к благонравию, или сокращенное наставление юношеству, содержащее в себе полезные и нравоучительные правила для всякого звания и состояния людей". Книга имела успех и в 1796 г. была переиздана.

Не меньшим успехом пользовался у современников и написанный Захарьиным обширный сказочный роман в шести частях "Арфаксад. Халдейская повесть, содержащая в себе образ жизни и нравов древних восточных народов... с помещением в приличных местах нравственных рассуждений к различным предметам относящихся". Содержание романа основано на переработке и всяческих домыслах восточных легенд и верований. Роман публиковался в 1795-1796 гг. Но самому автору, перебравшемуся к этому времени в Москву, книги его материального достатка не принесли. Адмирал Мордвинов, восхищенный "Арфаксадом", оказавшись в Москве и узнав от известного в то время "карманного Ее Величества стихотворца" В.П.Петрова адрес писателя, сам отправился в убогое чердачное жилище Захарьина, где тот проживал с семьей, и уговорил его отправиться вместе с ним и известным московским типографщиком С.И.Селивановским в Николаев.

Здесь стараниями Мордвинова Захарьин получает офицерский чин и место преподавателя в кадетском корпусе, преобразованном в 1796 г. в штурманское училище. В исповедальной книге Адмиралтейского собора за 1797 г. среди исповедающихся "Черноморского кадетского корпуса штаб и обер офицеров и прочих чинов" значится: "Поручик Петр Захарьин - 53 года. Жена его Елена Петровна - 40 лет. Дети: Михайла - 15 лет, Александра - 6 лет".

В созданной Селивановским Черноморской адмиралтейской типографии в 1798 году были переизданы "Арфаксад" и "Путь к благонравию" и напечатаны новые сочинения Захарьина: роман в двух частях "Приключения Клеандра, храброго царевича Лакедемонского, и Ниотилды, королевы Фракийской. Российское сочинение", а также исторический труд "Новый Синопсис, или краткое описание о происхождении словено-российского народа... Из разных повестописателей собранные и дополненные поручиком Петром Захарьиным". Повествование в нем было доведено до времен Петра I.

В Николаеве Захарьиным была также написана поэма в 12-ти песнях "Пожарский" - на тему событий 1612 г. и рассуждение практического характера "Наставление от отца к сыну". Неосуществленным остался замысел - создать произведение в жанре "философского путешествия", сюжет которого должен был вращаться вокруг путешествия древнекитайского философа Конфуция (VI-V вв. до н.э.).

Скончался Захарьин в Николаеве. В метрической книге Николаевского адмиралтейского собора отмечено: "24 марта 1799 года. Погребал протоиерей Ефимий Савурский в Соборе отставного капитана Петра Захарьина, коему от роду 55 лет".

В наше время книги Захарьина сохранились только в библиотеках мирового значения.

 

 

 

Южное Прибужье — край, населенный разными народами, и вполне естественно, что и литература здесь существует на разных языках. Другое дело, что далеко не всё пока зафиксировано, разыскано, вошло в историю. Здесь остается еще широкое поле для деятельности историков, краеведов. Но кое-что сделано. И конечно, в этом плане примечательно творчество поэта-просветителя, переводчика, создававшего свои произведения на румынском языке. Это князь

 

 

 

КАНТАКУЗЕН ИВАН РОДИОНОВИЧ

(ИОАНН КАНТАКУЗИНО)

(1757-1828)

И.Р. Кантакузен - выходец из старинного греческого боярского рода, отец которого поступил на русскую службу вместе с сформированным им из валахов (область Румынии) полком. Служил в русской армии, князь, полковник. В 1774 г., после смерти отца Родиона (Радукана) Матвеевича, Иван получил в наследство село Кантакузовку (ныне село Прибужаны Вознесенского района). Начиная с 1784., служил в Румынии, в Валахии и Молдавском княжестве, а в 1792 г. окончательно переселился в Россию. Проживает в Петербурге, Одессе или в своем имении Кантакузовке.

В лирических произведениях Кантакузена в основном преобладают идиллические и гедонистические мотивы ("Пастушеская песня", "Садовая песня", "Много смеха", "Вакхическая песня" и другие). Но создавал он и сатирические произведения (сатира "Человек"), басни ("Сказка"). Отдельной книгой под названием "Новые стихотворения" стихи Кантакузена были напечатаны в 1796 году в типографии известного румынского издателя Михаила Стрильбицкого. Стихи Иоанна Кантакузино вошли в книгу "Поезия молдовеняскэ модернэ ла ынчепутуриле ей”, изданную в 1977 году в Кишиневе.

Занимался Кантакузен и переводами. На румынский язык им был переведен ряд произведений Ш.-Л. де Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, Ж.П.Флориана, П.Метастазио, А.Попа.

Похоронен И.Р.Кантакузен в Кантакузовке (ныне село Прибужаны Вознесенского района).

 

 

Далее - еще одно писательское имя. Но случай, о котором пойдет речь, - особый. Литература всегда обрастала легендами, всякого рода домыслами. Среди них - история с захоронением Хемницера.

 

 

 

ХЕМНИЦЕР ИВАН ИВАНОВИЧ

(1745-1784)

Сын обрусевшего немца и штаб-лекаря. Образование получил дома, обучался у частных учителей. Тринадцати лет добровольно, скрыв возраст, поступил на русскую военную службу рядовым. В Семилетнюю войну (1756-1763 гг.) был уже офицером связи при генерал-аншефе князе А.М.Голицыне. Выйдя в отставку в 1769 году, служит в горном училище, занимался науками, переводами книг по минералогии. Попутно обращается к литературе. Пишет оду, сатиры, басни, эпиграммы. В 1779 году издает анонимно, но с посвящением предмету своей неудачной любви Марии Дьяковой небольшой сборник "Басни и сказки ... …". В 1782 году выходит второе, дополненное, в двух частях издание этой книжки, тоже анонимное.

В 1782 году, по протекции друзей, получает место российского консула в турецком городе Смирна. Но жить ему оставалось недолго. В марте 1884 года баснописец скончался, вероятно, в Бурнаве, недалеко от Смирны, а похоронен в самой Смирне.

Случай захоронения известного русского поэта-дипломата в соседней вражеской стране сам по себе достаточно одиозен. Может быть, поэтому, но, однако, не исключено, что и на основании каких-то не дошедших до нас материалов, на титульном листе посмертного издания “Басни и сказки И.И.Хемницера”, ч. 1-3, СПб., 1799, подготовленного друзьями Хемницера А.М.Львовым и В.В.Капнистом, художником М.Ивановым была изображена колонна-надгробие со следующей надписью: "И.И.Х. в Никол. Р.  ". Это же издание было повторено в 1820 году. Имеется также свидетельство археографа и архивиста Н.Н.Бантыш-Каменского (1737 1814) о том, что останки Хемницера были перевезены в Николаев и там погребены.

Возник так называемый Хемницеровский вопрос о месте захоронения, точнее, перезахоронения, поэта, бывшего к тому же лютеранином. Высказываются различные предположения, вплоть до того, что время основания самого Николаева следует перенести на несколько лет раньше, официально принятого.

Вопрос остается открытым, и в работах о Хемницере местом его погребения до сих пор называется либо Смирна, либо Николаев.

 

 

Собственно николаевские реалии, пожалуй, впервые появились в книге, автором которой был

 

 

СУМАРОКОВ ПАВЕЛ ИВАНОВИЧ

(1760-1846)

 Писатель-сентименталист, член Российской академии, автор драм, комедий и книг, среди которых "Досуги крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду", ч.1-2, СПб., 1803-1805 и "Черты Екатерины Великия", СПб., 1819.

Он же является автором путевых записок, опубликованных в 1800 году под названием "Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 году... с историческим и топографическим описанием всех тех мест", М., 1800.

В этой книге Сумароков пишет и о Николаеве. В записи от 17 мая 1799 года он, в частности, отмечает:

"... Николаев привел меня в изумление. Да, поистине надобно быть на месте, чтобы иметь понятие о чудотворном преобразовании глухой и необитаемой степи в течение трех лет в хороший город.

Николаев довольно обширен, расположен в новом вкусе и имеет до 800 домов, построенных из камня, и большею частию с колоннами, из коих третья доля принадлежит казне. Но за неокончанием построений по плану находятся в нем многие пустыри. Улицы прямые, без переулков, одинаковой ширины - 15 сажен...

Местонахождение Николаева величественно и красиво. Он стоит на высокой утесистой горе, при подошве коей сходятся навстречу две большие реки Буг и Ингул, впадающий в первую. Ингул, извиваясь удивительными излучинами, обтекает переднюю часть города. Буг же, обошед его с правой стороны и сзади и составя из Николаева полуостров, влечет горделиво стремительные струи свои в лиман..."

Не следует, однако, забывать, что все это говорит писатель чувствительного направления, для которого путешествовать - значит, переживать, наслаждаться собственными душевными волнениями, не особенно задаваясь мыслью, беспокоясь о том, каково приходится тем, кто проживает на той самой земле, которая породила у него эти восторги и умиления.

В заключение одно существенное добавление. В Николаеве Сумароков провел 4 дня, с I7 по 20 мая 1799 года. У Собора он видит камень со "старинной елинской надписью", посвятительную надпись Аполлону Простату, надгробие Стратона, доставленные из урочища Ста могил, узнает, что "в оном месте попадались еще древнейшие монеты, обломки карнизов и колонн", и приходит к заключению о существовании когда-то на этом месте, ныне принадлежащем помещику И.А.Безбородко, “известного города Ольвии". В самой Ольвии путешественник никогда не был. Тем не менее его книга является одним из первых печатных свидетельств о местонахождении этого выдающегося археологического памятника.

 

 

Глава третья

ОТ ПИСАТЕЛЕЙ-РОМАНТИКОВ ДО РЕАЛИСТОВ

Девятнадцатое столетие принесло с собой новый взгляд на мир и литературу, ее предназначение. И хотя перемены на берегах Буга не были столь динамичными, как в столицах, и сюда проникают новые идеи: экономические, социальные, художественные. Строить корабли и нести нелегкую морскую службу могли только люди, обладавшие профессиональными знаниями и определенным культурным уровнем. Хотя и с опозданием, далеко не сразу и, может быть, не столь настойчиво, Николаев обретает черты европейского города. Первое одноклассное начальное учебное заведение появилось здесь в октябре 1827 года, одноклассное городское девичье училище - в октябре 1843 года, первая гимназия - в ноябре 1862 года, первая газета - в январе 1865 года.

В литературе с началом этого столетия начинает пробивать себе дорогу романтизм. И Николаев здесь не представляет исключения. Выдающихся творений в нем создано не было, но выдающиеся писатели здесь были. Они вглядывались в лица окружавших их людей, беседовали с ними, задавали вопросы и получали ответы. А это, наверное, тоже немало значит.

 

 

Одним из таких крупных поэтов, побывавших в Северном Причерноморье, является

 

 

БАТЮШКОВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ

(1787-1855)

Автор “Опытов в стихах и прозе” (1817), а также изданного позднее сборника “Из греческой антологии” (1820), почетный библиотекарь Петербургской публичной библиотеки, Батюшков в мае 1818 года получает отпуск и отправляется ради отдыха и поправления здоровья в путешествие на берега Черного моря. От своего патрона – директора библиотеки и президента Академии художеств А.Н.Оленина он имел в то время особое поручение: отыскание “древностей или рукописей на берегах Черного моря, в местах, исполненных воспоминаний исторических”.

В начале июля 1818 года, после отдыха в Николаеве, Батюшков поворачивает на юг, в Ольвию, то есть в деревню Ильинское, поместье графа А.Г.Кушелева-Безбородко (с 1905 года – Парутино).

Рекомендательное письмо к эконому Ильинского от самого графа позволило Батюшкову весьма досконально ознакомиться с Ольвией, от которой поэт был в восторге. Одно сознание, что находится “на могиле Ольвии”, что означает, что он дышит воздухом, “которым дышали малозийцы, афинцы Азии”, заставляло работать воображение.

И хотя, по словам Батюшкова, “поляки ее беспрестанно посещают и обдирают. Лучшее все вывезено”, - самая Ольвия продолжает оставаться священным местом.

Намереваясь в дальнейшем рассказать об Ольвии, Батюшков составил план урочища, зарисовал его вид со стороны Буга, сделал предварительные записи. Специально для Оленина он раздобыл две античные медали, погребальную урну и колено трубы от римского водопровода.

Однако исполнить до конца свой замысел – написать об Ольвии, Батюшкову не удалось. В Одессе 29 июля 1818 года он получает известие, что исполнилась его давняя мечта: он назначен сверхштатным служащим при русской миссии в Неаполе, с жалованием 1000 рублей в год. Но именно в Италии его настигает наследственная душевная болезнь, которая в дальнейшем, в 1823 году, привела его к полной утрате рассудка.

 

 

 

ПУШКИНСКИЕ МАРШРУТЫ

Пушкин и Николаевщина – проблема сама по себе не такая уж сложная, если бы не разные домыслы, предположения некоторых краеведов, гипотезы, не подтвержденные документальным материалом. Поэт, будучи в ссылке на юге, приблизительно три года проводит в Кишиневе, год – в Одессе. Были, разумеется, поездки и в другие места, но только не в Николаев. Знакомство поэта с этим городом не выходит за рамки того, что принято характеризовать как “направился через…”, “проследовал”.

Пушкин практически не мог миновать ни Херсон, ни Николаев, когда направлялся к месту своей новой службы – из Симферополя в Кишинев. В середине сентября 1820 года он покидает Симферополь, а 21 сентября был уже в Кишиневе. Поэт очень спешил. Его поездка с семейством Раевских и так затянулась. К тому же, его голова, его сердце еще были полны впечатлениями о Кавказе, Крыме, о генерале Раевском, старшем сыне генерала и дочерях. “Друг мой, - пишет он своему брату Льву из Кишинева 24 сентября 1820 года, - счастливейшие минуты моей жизни провел я посреди семейства почтенного Раевского”.

В дальнейшем, обосновавшись в Кишиневе, Пушкин в ноябре 1820 года – марте 1821 года совершает продолжительную поездку – через Дубоссары в Каменку. Из самой Каменки направляется в Киев, Тульчин, а затем снова возвращается в Каменку. Обратно в Кишинев следует через Новомиргород, Елисаветград, Николаев и Одессу. Но у нас нет никаких оснований полагать, что поэт в пути задержался да еще именно в Николаеве. Из Каменки он выехал в конце февраля – начале марта, а 9 марта 1821 года, проехав 559 верст, Пушкин был уже в Кишиневе.

В России никогда не хватало денег на строительство дорог. Первое шоссе между Петербургом и Москвой было построено в 1816-1833 годах. А в конце 30-х годов в империи было всего 780 километров шоссейных дорог, да и то большей частью в Царстве Польском. Тем не менее Пушкин любил ездить, накапливать впечатления. В июле-августе 1821 года он, отлучившись на две недели из Кишинева, сначала гостит в селе Долны – имении бессарабского помещика Захара Ралли, а затем живет в цыганском таборе.

В декабре 1821 года Пушкин вместе с И.П.Липранди, выехав из Кишинева, посетил Аккерман, Измаил, Болград. Чуть ли не весь июль 1823 года Пушкин, прежде чем окончательно переехать в Одессу, живет в этом городе. Уже находясь в Одессе, Пушкин в январе 1824 года с тем же И.П.Липранди отправляется в Бендеры, где пытается разыскать могилу гетмана Мазепы. В марте того же года он посещает Кишинев.

Но была еще одна поездка, на сей раз вынужденная. Это его командировка на саранчу, во время которой ему предписывалось посетить Херсон, Елисаветград и Александрию. Пушкин, испытывавший органическое отвращение ко всякого рода служебным делам , выехав из Одессы 23 мая 1824 года, скорее всего направился по вознесенской дороге в Елисаветград, намереваясь заехать в Херсон на обратном пути. Не исключено, однако, что первоначально он даже следовал в сторону Херсона, но известие о неисправности парома у Николаева или что-то другое заставило его повернуть почти на север.

Дорога же на Елисаветград привела его в Сасовку (Компанеевку), имение Л.Л.Добровольского, находящееся в 20 верстах от Елисаветграда. Здесь, 25-26 мая, в окружении горячих поклонников его таланта поэт отпраздновал свое 25-летие, а затем повернул назад, в Одессу, намереваясь просить императора об отставке. Поездка заняла всего пять дней. 28 мая 1824 года Пушкин был уже в Одессе .

Так что не заезжал Пушкин на этот раз в Николаев, “чтобы отметить подорожную и заказать лошадей для продолжения пути”, и вообще – не посещал Николаев он и А.П.Зонтаг, не бывал во дворце адмирала Грейга и его супруги и, конечно, никак не связано письмо Татьяны к Онегину в пушкинском романе "Евгений Онегин" с так называемой “беседой” Пушкина с Грейгом. Оснований для этого нет никаких, если, конечно, не принимать во внимание фантазию, рассуждения, основанные на предположениях типа: “Не мог не…”, “обязательно должен был…”.

Наконец, о последней поездке Пушкина по югу России, следовании в его последнюю, теперь уже ничем не прикрываемую ссылку. Сохранилось донесение одесского градоначальника генерал-майора графа А.Д.Гурьева от 29 июля 1824 года Новороссийскому генерал-губернатору князю М.С.Воронцову в Симферополь о том, что Пушкин “отправляется отсюда в город Псков по данному маршруту через Николаев, Елисаветград, Кременчуг, Чернигов и Витебск”. Полагать, что опальный, уволенный вовсе от службы “за дурное поведение” поэт, давший подписку, что отправится прямо к своему назначению, не останавливаясь нигде на пути к Пскову (в противном случае надлежало отправить его с надежным чиновником), станет в пути следования, презрев запреты, наносить визиты официальным лицам, - значит, совсем не понимать того положения, в каком находился в это время Пушкин. Как известно, выехав 1 августа 1824 года из Одессы, поэт 9 августа был уже в Михайловском.

Таковы факты. И относятся они к человеку, чуть ли не каждый день которого, каждый шаг давно находятся под пристальным вниманием целой кагорты исследователей-пушкинистов. Велик соблазн – хоть как-то присоединить свое имя к имени великого поэта. Но увы, одного желания, помноженного на воображение, здесь далеко не достаточно. Так что не стоит обольщаться.

 

 

После разговора о Пушкине логичнее, наверно, перейти к его лицейскому товарищу. Это

 

 

 

МАТЮШКИН ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ

(1799-1872)

Окончив Царскосельский лицей, он выбрал карьеру моряка и впоследствии дослужился до полного адмирала (1867 год). Сам Матюшкин стихов не писал, но поэзию любил. В мае-июне 1817 года он составляет рукописный сборник ненапечатанных лицейских стихотворений. Сюда вошли 23 стихотворения Пушкина, 7 – А.А.Дельвига и 2 – А.Д.Илличевского.

В июле-августе 1817 года Пушкин, начинающий чиновник Министерства иностранных дел, учил исправляющего должность мичмана Матюшкина, отправляющегося в кругосветное путешествие с капитаном В.М.Головниным, “как вести журнал путешествия” и “долго изъяснял ему настоящую манеру записок”. В рукописном отделе Пушкинского дома хранится “Журнал кругосветного плавания на шлюпе “Камчатка” под командою капитана Головнина” – тот самый, который Матюшкин вел, пользуясь планами и советами Пушкина. Журнал-дневник написан выразительным слогом и содержит множество подлинно художественных деталей. Их автор был неплохим рисовальщиком – иллюстрации дополняют рассказ.

Пушкин вспоминает о Матюшкине в стихах, посвященных лицейским годовщинам, а в письме к брату Льву из Михайловского в Петербург от 20-23 декабря 1824 года каламбурит: “Поцелуй Матюшкина, люби и почитай Александра Пушкина”.

На Черноморском флоте Матюшкин прослужил 15 лет, начиная с 1835 года. Причем, с апреля 1835 года и по май 1836 года капитан-лейтенант Матюшкин безвыездно жил в Николаеве, был вхож в окружение военного губернатора, Главного командира Черноморского флота и портов, вице-адмирала М.П.Лазарева, дружил с капитан-лейтенантом В.А.Корниловым, командиром брига “Фемистокл”.

Николаев произвел на уже тогда познавшего все тяготы морской службы, неоднократно награжденного, заслуженного офицера далеко не отрадное впечатление. Сохранилось письмо Матюшкина от 26 января 1836 года из Николаева в Кронштадт к одному из своих старых друзей, где звучат поистине лермонтовские настроения: “На празднествах и у нас веселятся, танцуют, гуляют, дают обеды. Веселятся, как везде, со скукой пополам. Танцуют тихим шагом не в такт с разряженными куклами, гуляют для возбуждения аппетита до обеда; дают обеды не для людей, а для стерлядей, не для души, а для ухи”.

 

 

С морем связал свою судьбу и коренной николаевец, поэт

 

 

 

 

ЗАЙЦЕВСКИЙ ЕФИМ ПЕТРОВИЧ

(1800-1861)

Его отец, купец-подрядчик, занимался постройкой домов в Николаеве с самого основания города.

Морскую службу Ефим Зайцевский, выпускник морского кадетского корпуса, начал с 1817 года на Черном море гардемарином. В 1819 году он мичман, в апреле 1824 года – лейтенант. В 1828 году, во время русско-турецкой войны, на корабле “Париж” принимал участие в известном морском сражении под Варной и штурме крепости. Был тяжело ранен разрывной турецкой пулей в левую руку. За умелые действия и проявленный героизм награжден Георгиевским крестом, чином капитан-лейтенанта и двумя тысячами рублей. Скончался в чине капитана I ранга в Неаполе, где состоял при Русской миссии.

Начав писать стихи с ранних лет, Зайцевский так и не издал ни одного сборника стихотворений. Но его стихи печатались в альманахах: “Полярная Звезда” Бестужева и Рылеева, “Северные цветы” Дельвига, “Литературной газете” Дельвига и Сомова, журнале “Маяк” Бурачка и некоторых других изданиях.

Будучи в Николаеве, в 1819 году Зайцевский сблизился с В.И.Далем и А.П.Зонтаг. В Одессе посещает литературный салон В.Д.Казначеевой, супруги правителя канцелярии, встречался и был близко знаком с Пушкиным. Пользовался определенной известностью как поэт, но в целом его творчество не выходило за пределы литературных традиций. В.И.Туманский писал в 1825 году из Николаева А.А.Бестужеву-Марлинскому: “В моих разъездах по Херсонской губернии виделся я с рифмоплетом Зайчевским…”.

Более лестного мнения о стихах Зайцевского был Денис Давыдов. В 1828 году последний, находившийся в отставке и живший в своей подмосковной деревне, пишет послание: “Зайцевскому – поэту и моряку”:

 Счастливый Зайцевский, поэт и герой!

 Позволь земледельцу-гусару

 Пожать тебе руку солдатской рукой

 И в честь тебе высушить чару.

Тут же последовало ответное послание Зайцевского Денису Давыдову:

…Твоею дружбою, хвалою

Горжуся! Преданной душою

Тебя я чту, пока я жив!

Ты прав, Давыдов, я счастлив!

Самому Зайцевскому на Николаевщине принадлежали земли, расположенные на левом берегу Буга. Это хутор Зайчевское, в настоящее время входящий в состав Жовтневого района Николаевской области.

Литературное наследие Зайцевского, поэта-романтика, невелико, а его известность обусловлена в первую очередь представлением о нем как о поэтическом “двойнике” Дениса Давыдова, в силу переклички некоторых фактов их биографии. Но на этом, собственно, сходство обоих поэтов и кончается.

До нас дошло около тридцати стихотворений Зайцевского. Среди них “Весна” (1825), “Развалины Херсонеса” (1825), “Черное море” (1826), “Вечер в Тавриде” (1827), “Корабль” (1840). В стихотворении “Черное море”, созданном под влиянием пушкинского “К морю”, автор говорит о том, что шум моря, его лазуревые волны столь же отрадны ему,

 Как в час вечерний милой девы

 Любви веселые напевы;

 Как лира Пушкина, как тень

 Прохладной рощи в знойный день.

Потрясенный гибелью Пушкина, Зайцевский создает стихотворение “Памяти Пушкина”. В стихотворении особо подчеркивается значение Пушкина для России, для становления и развития его поэзии. Пример Пушкина вдохновил автора стихов:

 Моряк-солдат, я стал поэтом,

 Я лиру Пушкина любил,

 И первый Пушкин перед светом

 Меня от муз благословил,

 Нас всех увлек своим полетом…

 

 

ЧИЖОВ НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ

(1799-1848)

(ПОЭТ С ДВУМЯ БИОГРАФИЯМИ)

По одной версии, будущий декабрист и поэт родился в Петербурге, но образование и профессию получил в Николаеве. В делах следственной комиссии по декабристам сохранилось свидетельство самого подследственного: “В малолетстве моем отправился я из С.-Петербурга с родителями моими в город Николаев, главное место управления Черноморским флотом. Там воспитывался я в благородном пансионе, который содержал с 1813 по 1817 год учитель Черноморского штурманского училища господин Голубев. Будучи записан во флот гардемарином, обучался я нужным морскому офицеру наукам у учителя того же штурманского училища господина Дружинина, а практической части во время кампаний на Черном море” . Под “практической частью” следует, вероятно, понимать морские плаванья Чижова в течение 1813-1820 годов от Николаева к Очакову и Одессе на судах гребного флота.

В 1820 году мичман Чижов переводится из Черноморского флота в Балтийский. “После производства меня в офицеры, - пишет он далее, - был я переведен в Балтийский флот, где и продолжал свою службу. Кроме наук по своему званию, старался я усовершенствовать себя в русской словесности” .

Но  откроем   Краткую  литературную  энциклопедию,  том  8-й,

с. 518 и здесь обнаружим, что тот же Чижов родился, а также и скончался в селе Покровском бывшего Чернского уезда Тульской губернии. Учился в Петропавловском морском училище в Петербурге.

Обе версии, естественно, заслуживают внимания, и вместе с тем возникает необходимость в дополнительных разысканиях. Внести ясность здесь мог бы Общий морской список, но там Чижов не представлен вовсе.

Доказательством в пользу версии пребывания Чижова на юге, но не в Николаеве, а в Одессе, мог бы служить напечатанный им в 1823 году в журнале “Сын Отечества” очерк о садах Одессы, где, как пишет одна из исследовательниц, повествователь “сопоставляет природу Севера, где едва распустившиеся цветы вянут от холодного ветра, с благодатным климатом и щедрой растительностью Черноморья”.

Однако есть основания предполагать, что автор этого очерка руководствовался отнюдь не личными впечатлениями, а своей (а может быть, и чужой) богатой фантазией. Дело в том, что Одесса, которая на пять лет моложе Николаева, к этому времени просто не успела еще обзавестись столь величавыми садами. Это дело будущего .

Не исключено, что мужественный декабрист, с целью отвести подозрения от своих настоящих учителей, попросту говоря, ввел строгих судей в заблуждение.

 

 

К поэтам-романтикам, так или иначе связанным с Южным краем, принадлежит также

 

 

 

ТУМАНСКИЙ ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ

(1800-1860)

Потомок старинного украинского дворянского рода, он обучался в Харьковской гимназии, а в 1816 году перевелся в Петербургское Петропавловское училище. В 1819-1821 годах в Париже посещает вольнослушателем лекции в Коллеж де Франс. Возвратившись в Петербург, становится членом Вольного общества любителей российской словесности, что значительно расширяет и укрепляет его литературные связи.

В том же 1823 году Туманский переезжает в Одессу, где с 1 июля 1823 года и по 1818 год является служащим канцелярии генерал-губернатора Новороссийского края М.С.Воронцова. Вращается в высшем обществе Одессы. К ссыльному Пушкину относится восторженно и в письме к А.А.Бестужеву от 18 сентября 1823 года называет его “Иисусом Христом нашей поэзии”.

По делам службы ему приходилось много разъезжать по Херсонской губернии и, в частности, бывать в Николаеве, Вознесенске. В Вознесенске жила двоюродная сестра поэта Софья Григорьевна Туманская (1805-1868), в замужестве Милорадович, с которой он поддерживал дружескую связь, присылал ей книги, в том числе и “Кавказский пленник” Пушкина, интересовался ее мнением, посвящает ей стихи. В своих письмах Туманский называет ее “милая моя поверенная”. Письма к ней содержат интересные факты из литературной жизни и жизни края.

“У нас теперь гостят Раевские и нас к себе приглашают, - сообщает Туманский Софье Григорьевне из Одессы 3 декабря 1823 года. – Мария – идеал пушкинской Черкешенки (собственное выражение поэта), дурна собой, но очень привлекательна остротою разговоров и нежностью обращения”.

Как поэт, Туманский не отличается глубиной содержания, а форма его стихов, несмотря на известную простоту и гармоничность, несколько однообразна.

В Одессе Пушкин охотно проводит с ним время, читал ему отрывки из “Бахчисарайского фонтана”. Но в письме к А.А.Бестужеву от 12 января 1824 года не удержался и отписал: “Он славный малый, но, как поэта, я не люблю его. Дай бог ему премудрости”.

Лучше всего Туманскому удавались элегии, сонеты, стихи-размышления. Среди последних – стихотворение “Девушка – влюбленному поэту” (1824). В письме к автору от 13 августа 1825 года из Михайловского Пушкин называет это стихотворение “прелестью”, хотя и отмечает одно неудачное место, и предлагает, как его поправить. Самому Пушкину Туманский посвятил одно из лучших своих стихотворений – сонет “На кончину Р<изнич>” (1825).

Позднее Пушкин, отмечая в лучших стихах Туманского “гармонию и точность слога”, рекомендовал их М.П.Погодину для опубликования в журнале “Московский вестник”.

Самое большое, что сделал Пушкин для поэта Туманского, обессмертив его имя, - это одна строфа – четырнадцать иронических строчек, вошедших в “Отрывки из путешествия Онегина”:

 Одессу звучными стихами

 Наш друг Туманский описал,

 Но он пристрастными глазами

 В то время на нее взирал.

 Приехав, он прямым поэтом

 Пошел бродить с своим лорнетом.

 Один над морем – и потом

 Очаровательным пером

 Сады одесские прославил.

 Все хорошо, но дело в том,

 Что степь нагая там кругом;

 Кой-где недавний труд заставил

 Младые ветви в знойный день

 Давать насильственную тень.

 

 

 

 Новые имена. Новые судьбы. Новые литературные биографии. И среди них

 

 

 

ВОЛКОНСКИЙ СЕРГЕЙ ГРИГОРЬЕВИЧ

(1788-1862)

 Родился в Москве, в родовитой военной дворянской семье. Князь. Генерал-майор. Принимал участие в пятидесяти восьми крупных сражениях. Один из руководителей Южного общества декабристов. Был осужден по первому разряду и приговорен к смертной казни, замененной двадцатью годами каторги, которую отбывал в Сибири. Здесь же, рядом с ним, находилась его жена - Мария Николаевна, урожденная Раевская, в которой ряд пушкинистов видели предмет так называемой “утаенной любви” Пушкина. Скончался в селе Воронки Черниговской губернии, где и похоронен рядом со своей женой (1805-1863). Рядом с ними похоронен декабрист А.В.Поджио.

Князь Волконский оставил незавершенные мемуары – “Записки” (СПб., 1901), воссоздающие живую картину эпохи: описание военных событий, рассказы об Отечественной войне 1812 года, о заграничных походах русской армии, о деятельности тайных обществ. Воспоминания, в которых отразилась личность автора, наряду с другими подобными материалами, способствовали созданию “образа декабриста” в русском общественном сознании. С.Г.Волконский – прототип Лабазина в незавершенном романе Л.Н.Толстого “Декабристы”.

 По делам, связанным с управлением наследственными землями, Волконский неоднократно бывал в Николаеве. Его отцу Григорию Семеновичу Волконскому, генерал-майору, участнику двух русско-турецких войн, принимавшему участие в осаде и взятии крепостей Кинбурн, Березань и Очаков, близкому соратнику А.В.Суворова, в первом десятилетии XIX века были пожалованы земли в Херсонской губернии на левом берегу Бугского лимана. После смерти Г.С.Волконского (1824) земли эти были распределены между детьми его: часть надела с деревней Балабановкой (в 1952 году присоединена к Николаеву в составе Корабельного района) отошла к дочери Софье Григорьевне Волконской, другая часть, а также “земля деревни Галицыновки князя Волконского” (ныне в Жовтневом районе) – к Сергею Григорьевичу Волконскому.

 Сохранилось письмо С.Г.Волконского в Москву к П.А.Вяземскому от 16 июля 1824 года, где он сообщает: “Пушкин пишет Онегина и занимает собою и стихами всех своих приятелей”. А в заключение: “Извини, любезный князь, что пишу так мало, но пишу с почты Николаева и сажусь в карету…”.

 После суда над декабристами земли С.Г.Волконского перешли к его родственникам и жене его Марии Николаевне, которая в свою очередь в 1852 году передала их своим детям в наследство.

 В Николаевском областном архиве сохранились документы, свидетельствующие обо всем этом: “Межевые книги” Херсонского уезда Херсонской губернии за 1805 и 1824 годы, “Геометрический план Херсонской губернии и уезда, части дачи деревни Балабановки”.

 Сохранился в архиве циркуляр № 93 от 12 июня 1858 года Николаевского военного губернатора в адрес городской полиции:

 “Секретно. Проживающий с Высочайшего разрешения в Московском уезде, возвращенный из Сибири дворянин Сергей Волконский довел до сведения Г. Московского военного губернатора, что  по  делам  жены  своей  княгини  Волконской и дочери  Г. Молчановой ему необходимо, между прочим, предпринять в течение нынешнего лета поездку в г.Николаев.

 Вследствие чего Его Сиятельство Граф Закревский от 7 июня уведомил меня для распоряжения об учреждении за дворянином Волконским, на время пребывания его в Николаеве, надлежащего секретного наблюдения. О чем Николаевской полиции для исполнения даю знать.

 Николаевский военный губернатор,

 Свиты Его Величества Контр-Адмирал  Бутаков”.

 Приезд Волконского в Николаев, очевидно, был вызван оформлением документов о вступлении дочери в права наследницы.

 Потомки Волконских владели Балабановкой и Галицыновкой вплоть до 1917 года.

 

 

 Нелегкие испытания выпали на долю и другого прогрессивного деятеля этого времени, каким является

 

 

 

ЛОРЕР НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ

(1797 ИЛИ 1795 – 1873)

 Родился в семье коллежского советника Вознесенского губернского правления, впоследствии Херсонского вице-губернатора Ивана Ивановича Лорера, выходца из Пруссии. Матерью будущего декабриста и писателя была Екатерина Евсеевна Цицианова, грузинская княжна. Воспитывался в доме П.В.Капниста, родного брата писателя В.В.Капниста. Служил в лейб-гвардии, майор Вятского пехотного полка, участвовал в заграничных походах (1813-1814). Член Северного и Южного тайных обществ. За участие в движении декабристов в 1826 году приговорен в каторжную работу на 12 лет, позже сослан рядовым на Кавказ, где познакомился и близко сошелся с М.Ю.Лермонтовым, его другом Н.В.Мейером (прототип доктора Вернера в “Герое нашего времени”), Львом Пушкиным.

 Получив в 1842 году отставку, Лорер поселился в имении брата Дмитрия Ивановича в селе Водяное Херсонского уезда Херсонской губернии,  где  прожил тридцать лет. Главное его занятие в этот период  - литературный труд. Лорер пишет стихи (“Наполеон”, посвящение А.А.Капнист), рассказ “Лейб-кучер Илья Байков”, повесть “Из воспоминаний русского офицера”, собирает материалы о жизни опальных друзей-декабристов, их творчество.

 В 1867 году он завершает мемуары – “Записки моего времени. Воспоминания о прошлом”, представляющие особый интерес для историков литературы (и не только). В “Записках” содержатся исторические свидетельства об А.С.Пушкине и его брате Льве, М.Ю.Лермонтове, А.Одоевском, Н.Н.Раевском, А.О.Смирновой-Россет, Н.В.Мейере и многих других.

 Владея литературным даром, Лорер умеет подметить характерные черты современника, придать своим сюжетным рассказам драматизм, внутреннюю напряженность.

 “Записки” Лорера вместе с его письмами – важный источник знаний о крае. В них – яркие страницы сельской жизни автора, фактические сведения о быте крестьян села Водяное, местных помещиков, приезде друзей (Л.Пушкин, А.Вегелин, С.В.Капнист-Скалон и другие), остановках на местной почтовой станции царей и особ царской фамилии, других известных людей (Э.О.Ришелье, Н.Н.Раевский и другие). Упоминаются соседи-помещики: Бредихины, Кашперовы, Остен-Сакены. Интересны и рассказы Лорера о посещении города Николаева, николаевских знакомых Лазаревых, Ребиндеров и других.

 

 

Судьба ссыльного не миновала и другого писателя-мемуариста, личное общение которого с Южным краем было куда менее продолжительным, чем Н.И.Лорера. Это

 

 

 

 

БАСАРГИН НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

(1800-1861)

 Родился в селе Михейцево Владимирской губернии в семье помещика. С 1817 по 1819 год учился в Московской школе колонновожатых, из которой выпущен прапорщиком квартирмейстерской части. С марта 1820 года - адъютант, затем старший адъютант Главного штаба 2-й армии (1825). Член Союза благоденствия и Южного общества. Приговорен по делу декабристов к двадцати годам каторги, сокращенной до десяти лет. Отбывал наказание в Сибири. С 1842 года по 1857 год служил на незначительных должностях в различных канцеляриях в городах Восточной Сибири. Вместе с ним все тяготы этой жизни разделяла его жена О.И.Менделеева, сестра известного ученого-химика. Умер в Москве.

 В конце 1823 года во время смотра Александром I южных военных поселений находился в городе Вознесенске. В “Записках” Басаргин пишет: “Государь, осмотрев вторую армию и будучи ею очень доволен, пригласил Киселева ехать с собою в поселенные войска Украинского поселения. Киселев взял меня с собой, но как при генерале Дибиче не было адъютанта, то он попросил его прикомандировать меня на время смотра военных поселений к нему. Мы ехали с государем и прибыли вместе в Вознесенск. Там застали Аракчеева”.

 Автор описывает сцену столкновения в кругу высших чинов российской армии (Киселев, Аракчеев), соперничество за влияние на императора, приводит личные свидетельства к характеристике самого Александра I, любопытные факты, которые могут быть интересными для историка, краеведа.

 Н.В.Басаргин оставил немалое литературное наследие. Ведущее место в нем занимают воспоминания о декабристах братьях А., М. и Н. Бестужевых, И.Д.Якушкине, И.И.Пущине, В.К.Кюхельбекере, П.И.Пестеле, М.П.Бестужеве-Рюмине, С.П.Трубецком.

 

 

С Николаевом переплелись жизненные пути и другого декабриста –

 

 

МУРАВЬЕВА АЛЕКСАНДРА НИКОЛАЕВИЧА

(1792-1863)

Видный деятель декабристского движения, основатель Союза Спасения (1816), автор воспоминаний “Записки” (1856). Один из членов-учредителей Союза Благоденствия, руководитель его Московской управы, А.Н.Муравьев за участие в движении был приговорен Верховным судом к ссылке в Сибирь. Но судьба оказалась милостивой к родному брату генерал-губернатора Западного края М.Н.Муравьева, получившего прозвище Муравьева-Вешателя. В 1828 году А.Н.Муравьев был освобожден от надзора. Получил разрешение поступить на гражданскую службу. Занимал различные административные посты. С 1851 года вновь зачислен на военную службу. Участник Крымской войны 1854-1856 годов. Один из активных деятелей по подготовке реформы освобождения крестьян. С 1861 года генерал-лейтенант и сенатор.

 Будучи участником похода Дунайской резервной армии в Крым в июле 1855 года, вместе с армией по пути в Севастополь он останавливался на длительное время в Николаеве. Об этом узнаем из писем Муравьева к Е.М. и К.М. Шаховским от 11 июля и 19 августа 1855 года из Николаева.

 В первом письме он пишет: “Вот я и на пути в Севастополь, куда на Макензиевы высоты должен прибыть к 20 июля… Особенно разрывает мне сердце необходимость оставить мою дорогую Морету (жену - авт.) одну в Николаеве, ибо, предвидя препятствия, которые предстоят в пути, невозможно допустить, чтобы она ехала дальше. Я нанял ей хорошую квартиру с содержанием для нее. Я оставлю ее тут на попечении господина Мердера , давнишнего знакомца всех вас, коменданта города и крепости. Она живет на Спасской улице, в доме лейтенанта Дабича” .

 Письма Александра Николаевича Муравьева из Николаева содержат сведения о движущихся через Николаев войсках во время Крымской войны, о мужестве и стойкости русских солдат, защитников Севастополя, о состоянии дел на войне и в тылу.

 

 

Почти пятую часть своей жизни (детство, морская служба, превратности судьбы) провел на Николаевщине известный писатель, фольклорист, этнограф, лексикограф, автор “Толкового словаря живого великорусского языка”

 

 

 

ДАЛЬ ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ

(1801-1872)

 Родился он в Луганске в семье врача, русского подданного, по национальности датчанина, лютеранина. Отец Даля владел несколькими новыми и древними языками. Свободно изъяснялась на пяти языках и мать будущего писателя. В 1805 году родители Даля переехали в Николаев, где глава семьи занял должность старшего врача и инспектора Черноморского флота. Владимира, двух его братьев, Павла и Карла, общим знаниям и языкам обучала мать, лишь математику и рисование преподавали педагоги местного штурманского училища. Дальнейшее образование Владимир продолжил в Петербурге. 1 августа 1815 года после десятилетней николаевской жизни он стал кадетом, а спустя год – гардемарином Петербургского морского корпуса. В “Автобиографической записке” Даль писал: “3 марта 1819 года… мы выпущены в мичмана, и я по желанию написан в Черное море в Николаев. На этой первой поездке моей по Руси я положил бессознательно основание к моему словарю, записывая каждое слово, которое дотоле не слышал”.

 Не был безучастным Даль и к украинским словам, ибо с детских лет усвоил малороссийскую речь, позже собрал значительный материал и для украинского словаря (около 8 тысяч слов).

 Первыми николаевскими приятелями Даля, близкими товарищами – “лучшими людьми” стали братья Рогули, Скарабели, мичман Е.П.Зайцевский, астроном морской обсерватории К.Х.Кнорре, будущая писательница А.П.Зонтаг.

 В.Даль крейсировал на фрегате “Флора”, дежурил на военной брандвахте у Очакова. Однако флотская служба сама по себе начинает тяготить его. К тому же Даль не переносил качки – страдал морской болезнью. Неодолимо влекли лексические занятия, живая народная речь, словесность.

 В Российской государственной библиотеке (бывш. ГБЛ) хранятся созданные Далем в Николаеве одноактные комедии “Невеста в мешке, или Билет в Казань” (1821) и “Медведь в маскараде” (1822). Они изобилуют украинизмами, николаевскими реалиями, которые краеведам еще предстоит расшифровать. Имеются также наброски еще одного незавершенного произведения с пометкой о том, что одна из комедий была поставлена на николаевской любительской сцене.

 Поэтому не удивительно, что, когда в городе появились листовки со стихами под заглавием “С дозволения начальства”, содержащие выпады в адрес некой особы, поселившейся в доме Главного командира Черноморского флота, подозрение пало прежде всего на Даля, известного флотского “сочинителя”. Стихи эти сохранились. Во имя объективности, рискнем привести их полностью.

 С дозволения начальства.

 Профессор Мараки сим объявляет,

 Что он бесподобный содержит трактир.

 Причем всепокорнейше напоминает

 Он сброду, носящему флотский мундир,

 Что теща его есть давно уж подруга  

 Той польки, что годика три уж назад

 Приехала, взявши какой-то подряд.

 Затем он советует жителям Буга

 Как можно почаще его навещать.

 Иначе он всем, что есть свято, клянется,  

 Подрядчица скоро до всех доберется!

 Мараки – преподаватель итальянского языка Штурманского училища, от авторства отказался. Отказался и Даль. Тогда на квартире Даля был произведен обыск. Следов “пасквильного письма” не нашли, но зато обнаружили другие стихи, написанные рукой Даля, озаглавленные “Без дозволения начальства. Антикритика”.

 Дурак, как Мараки, над ним забавлялся,

 Марая Мараку, он сам замарался.

 На всех, как Мараки, пасквили писать

 Ума хоть и станет, бумаги не стать.

 Та полька не полька, а Лейка-жидовка,

 Сатирик в геральдии, знать, не служил;

 Сестра ее, мать – такие торговки,

 Подрядами ставят, чем бог наградил.

 В каком-то местечке меня уверяли,

 Что Лейку прогнали и высекли там.

 Я, право, не верю, из зависти лгали.

 Наш битого мяса не любит и сам.

 По смыслу эти стихи являлись откликом на уже известные строки и не содержали ни особых поэтических достоинств, ни особых городских секретов. Героиня “Антикритики” Лейка (Юлия Михайловна) – гражданская жена вице-адмирала А.С.Грейга – дочь мелкого торговца, еврея или шинкаря, действительно, была женщиной весьма одиозной, позволявшей себе вмешиваться в дела мужа. Некоторые подробности на этот счет рассказывает в своих “Записках” Ф.Ф.Вигель.

 “Антикритика” была воспринята как неслыханная дерзость. После произведенного дознания суд приговорил Даля к разжалованию в матросы и к заключению под арест при Николаевском порту. Семь месяцев спустя морской Аудиториатский департамент приговор отменил. Даль был переведен в Балтийский флот с присвоением очередного звания лейтенанта. 12 апреля 1824 года он был освобожден из-под ареста, а 15 октября покинул Николаев.

 С городом на Буге мичмана Даля связывали не только родительский дом, первые опыты на “стезе воображения” – сочинение стихов, пьес, но и автобиографическая повесть “Мичман Поцелуев, или Живучи, оглядывайся” (1841). Герой ее, окончив кадетский корпус, едет служить на флот, в Николаев. Представитель натуральной школы в русской литературе, Даль объективно воспроизвел элементы жизни, пейзаж южного портового города.

 Не менее примечательны и другие прозаические произведения Даля. И среди них “Были и небылицы Козака Луганского” (1833-1839), “Солдатские досуги” (1843), “Повести, сказки и рассказы Козака Луганского” (1846), “Матросские досуги” (1853), “Картинки из русского быта” (1861), “Два сорока бывальщинок для крестьян” (1862) и другие.

 Но самым известным, самым значительным трудом Даля является его четырехтомный “Толковый словарь” – плод его многолетних и напряженных изысканий. Здесь кстати вспомнить о том, что в статье “О наречиях русского языка”, написанной по поводу изданного Императорской Академией Наук областного великорусского словаря и напечатанной в V книжке “Вестника Императорского Русского Географического Общества” за 1852 год, Даль, рассматривая различные наречия, выделяет среди них новороссийское. По мнению Даля, в Новороссии на говор, даже высшего сословия, наложил неизгладимую печать свою язык малорусский. Даль отмечает также, что “язык там вообще пестрый, шаткий и нечистый”.

 

 

В Николаеве провела несколько лет

 

 

 

ЗОНТАГ АННА ПЕТРОВНА

(1786-1864)

Детская писательница, переводчица, мемуаристка.

 Родилась в дворянской семье в Тульской губернии и приходилась племянницей поэту В.А.Жуковскому. Ее мать Варвара Афанасьевна Бунина-Юшкова была сводной сестрой Жуковского по отцу. Разница в летах между детьми была невелика, и они быстро подружились.

 В январе 1817 года 30-летняя Анна Юшкова выходит замуж за своего одногодка американца Георга Зонтага (Сантага), уроженца Филадельфии, сына активного участника войны за независимость. Штурман одного из американских кораблей, в 1811 году он поступает в чине лейтенанта в Черноморский военный флот. В 1813 году переходит в Дерптский конно-егерский полк, а в 1814 году в чине майора вступает в Париж. В армии знакомится с М.С.Воронцовым.

 Супруги поселяются сначала в Одессе, затем в Севастополе, а в 1822 году переезжают в Николаев. Здесь капитан-лейтенант первоначально командовал яхтой “Утеха”, а в дальнейшем флаг-капитан по особым поручениям при вице-адмирале А.С.Грейге на корабле “Император” плавал в Черном море.

 В Николаеве Зонтаг завела знакомство с Юлией Христофоровной – матерью будущего казака Луганского, здесь в 1824 году родилась ее единственная дочь Маша.

 В мае 1825 года (по другим сведениям – не позднее 1824 года) Зонтаги перебираются в Одессу, где Егор Васильевич, капитан 2-го ранга, получает должность капитана над Одесским портом и инспектора городской карантинной конторы. Сама Анна Петровна весной 1828 года была приглашена в качестве учительницы русского и иностранных языков к находящейся в Одессе Великой Княжне Марии Николаевне.

 В 1830 году Егор Васильевич – “одесский американец”, выходит в отставку, с производством в действительные тайные советники, в 1841 году умирает.

 В Одессе А.П.Зонтаг посещает салон В.Д.Казначеевой, встречается с В.И.Туманским, Н.И.Гнедичем, Ф.Ф.Вигелем, А.С.Стурдзой и с А.С.Пушкиным. Последний пользовался репутацией вольнодумца, и Зонтаг, по-видимому, относилась к нему, так сказать, осторожно. Поэт платил ей тем же. И.П.Липранди в своих воспоминаниях отмечает, что, будучи в Одессе, Пушкин “без видимой охоты посещал вечера Варвары Дмитриевны Казначеевой, жены правителя канцелярии Воронцова”. И далее: “Тут он встречал также жену капитана над Одесским портом госпожу Зонтаг, родственницу Жуковского. По приглашению ее бывать у ней, он ограничивался редкими визитами”.

 Имеются сведения, что в Николаеве в 1823 году А.П.Зонтаг охотно принимала у себя Д.А.Каверина, в то время ректора Петербургского университета и пансиона при нем, в котором с 29 сентября 1817 года по 26 февраля 1821 года учился Левушка Пушкин. Пансион он не закончил – и Каверин был основной тому причиной. Пушкин, тяжело переживавший неудачи брата и высмеявший Каверина во “Втором послании к цензору” (1824), мог быть информирован об этой стороне жизни Анны Петровны.

 Что же касается литературной деятельности А.П.Зонтаг, то она началась в Одессе, уже после отъезда из Николаева, в начале 30-х годов. Своеобразным прологом, школой литературного мастерства, стал для нее перевод с французского языка романа Вальтера Скотта “Эдинбургская темница”, изданный в Москве в 1825 году.

 При этом ее литературным наставником выступал В.А.Жуковский. Это он обратил внимание еще юной Аннет на необходимость прислушиваться к народным сказкам и преданиям, собирать их. В них, по мнению Жуковского, заключена сугубо национальная поэзия, которая может быть утрачена, если ее не записывать.

 Жуковского – педагога, воспитателя наследника престола – весьма интересовали вопросы наставничества, особенно в форме литературы, в частности, литературы для детей. По его мнению, Анна Петровна как раз годится для того, чтобы стать детской писательницей. “У вас, - пишет он ей, - много в душе богатства, в уме ясности и опытности; вы имеете решительный дар писать и овладели русским языком”.

 С начала 30-х годов стали выходить предназначенные для детей авторизованные сказки, рассказы, небольшие повести Зонтаг, оригинальные и переводные. Благодаря простоте и задушевности, в свое время они пользовались популярностью. Особенно большой успех имела двухтомная “Священная история для детей, выбранная из Ветхаго и Новаго завета”, выдержавшая 9 изданий (первое в 1837, последнее в 1871 году) и получившая малую Демидовскую премию, присужденную Академией наук.

 Среди других произведений Зонтаг выделяется ее книга “Подарок детям в день Светлого Воскресенья, или собрание детских повестей и рассказов” (в двух частях, М., 1861-1862), ее сборник “Волшебные сказки для детей первого возраста” (М., 1862), куда, в частности, вошли сказки Ш.Перро “Красная шапочка” и “Рауль – синяя борода”, немецкая сказка “Братец и сестрица”, варианты русских сказок “Спящая красавица”, “Сестрица Аленушка и братец Иванушка” и другие.

Сюда же была включена повесть Зонтаг “Олинька и Бабушка ея Назарьевна”, посвященная Катиньке Мойер. О характере, направленности, стиле и языке “Сказок” Зонтаг можно судить хотя бы по следующему отрывку из этой повести:

- Ты что-то невесела, мое дитятко? – спросила Назарьевна, - что с тобой, светик мой?

- Ничего, бабушка! – отвечала. – Я только думаю, как бы хорошо было, если б у тебя было спокойное кресло, как у нашей старой попадьи, в котором ты могла бы отдохнуть, пришед домой. Мне бы весело было посмотреть, что тебе есть к чему прислонить больную твою спину! Затопила бы я печку, а ты сидела б перед огоньком да грелась, и в мягком спокойном кресле, как барыня!

От этого я не была бы лучше, дитятко! – сказала Назарьевна, улыбаясь. – Хотя, в самом деле, спокойное кресло и для меня было бы приятно…”.

А.П.Зонтаг оставила воспоминания о Жуковском (“Москвитянин”, 1849, № 9; 1852, № 18; “Русская мысль”, 1883, № 2) – ценные документы для изучения биографии поэта.

 

 

Сам же

 

ЖУКОВСКИЙ ВАСИЛИЙ АНДРЕЕВИЧ

(1783-1852)

посетил Николаев в 1837 году, вместе с наследником престола Великим князем Александром Николаевичем, будущим Александром II, наставником которого Жуковский стал еще в начале 1826 года.

Это было довольно продолжительное путешествие – со 2 мая по 17 декабря 1837 года, маршрут которого включал в себя города на Волге, Урале, а также Воронеж, Тулу, Москву, Харьков, Полтаву, Елисаветград, Кременчуг, Вознесенск, Одессу, Николаев и далее Крым, Екатеринослав, Киев, Полтаву, Харьков и, наконец, завершился в Петербурге.

Поездка носила пропагандистский характер и широко освещалась в русской печати.

В пути Жуковский вел записи. О Николаеве в них говорится весьма скупо – общие сведения, без живых, впечатляющих эпизодов, деталей. Есть повторения. Сказалась, вероятно, усталость, вызванная ночным переездом. Жуковский пишет:

 “1 сентября. В 7 часов утра в Николаеве… Город красивый. Есть здания довольно огромные, все прочие прекрасной архитектуры. Остановились пить кофе в Николаеве. Прекрасный чистый город, до 40 тысяч жителей, считая 13 тысяч войска. До 50 капиталов . Удачная постройка кораблей, … которая стоила более миллиона”.

 

 

 

ДЛЯ СПРАВОК

Александр I был в Николаеве в 1818 году, был также и в Вознесенске в 1818 и в 1823 году.

Николай I посетил Николаев в 1816 году – цесаревичем, императором - в 1828, 1845, 1852, 1855 годах. В Вознесенске – в 1837, 1852 годах.

Александр II был в Николаеве в 1837 году – цесаревичем, как император - в 1855, 1861, 1863, 1874, 1878 годах. В Вознесенске – цесаревичем в 1837 году. В 1878 году был в Очакове.

Александр III был в Николаеве в 1883 и в 1886 годах.

Николай II посетил Николаев в 1886 году – цесаревичем, императором - в 1913 и в 1915 годах.

 

 

Свои заметки о посещении Николаева оставил также автор “Записок”

 

 

 

ВИГЕЛЬ ФИЛИПП ФИЛИППОВИЧ

(1786-1852)

 Литератор и мемуарист.  Сын пензенского губернатора. Детство провел в Киеве, а в начале 1798 года был перевезен в Москву. Выпускник французского пансиона, Вигель занимал в дальнейшем высокопоставленные должности в различных министерствах. По рекомендации Д.Н.Блудова поступает на службу к графу М.С.Воронцову. На юге в 1823-1826 годах служил в Бессарабии, с 1824 года – вице-губернатор. В 1826-1828 годах – градоначальник в Керчи. В обоих случаях был отозван на основании жалоб городских влиятельных, деловых людей. В 1840 году выходит в отставку в чине тайного советника (3-й класс) и занимается своим прошлым. Воспоминания Вигеля, человека наблюдательного и вместе с тем желчного, злоязычного, имеют ценность прежде всего в описании тех событий, деталей, свидетелем которых являлся он сам.

 В “Записках”, доведенных до 1828 года, есть страницы, посвященные Николаеву. Вигель и здесь остается верен себе. Чуть ли не единственное, что его заинтересовало, - это семейные дела А.С.Грейга. Мемуарист знакомит читателей с прошлым подруги адмирала, прежде “служанки в жидовской корчме”, рассказывает о первом замужестве бывшей Лейки, когда ее супругом стал капитан польских войск Кульчинский, а также о том, что адмирал и Юлия были тайно обвенчаны отцом Мартином, католическим капелланом Черноморского флота. Рассказывает также, что сама Юлия Михайловна “приезжим не показывалась, особенно пряталась от Воронцова и людей, его окружающих, только не по доброй воле, а по требованию Грейга”.

 Повествует Вигель и о вечере, о бале и маскараде, даваемом во дворце Алексеем Самуиловичем и Юлией Михайловной 28 января 1828 года. В данном случае, по его словам, им руководило “любопытство увидеть николаевское общество во всем его блеске”. “Мужчины, - пишет Вигель, - несколько пожилые и степенные, равно как и барыни их, сидели чинно в молчании; барышни же и офицеры плясали без памяти. Масок не было, а только две или три костюмированные кадрили. Женщины были все одеты очень хорошо и прилично по моде, и госпожа Юлия уверяла меня, что она всех выучила одеваться, а что до нее они казались уродами. Сама она, нарядившись будто магдебургской мещанкой, выступала сначала под покрывалом; вел ее под руку адъютант адмирала Вавилов, также одетый немецким ремесленником, который очень забавно передразнивал их и коверкал русский язык. На лице Грейга не было видно ни удовольствия, ни скуки, и он прехладнокровно расхаживал, мало с кем вступая в разговоры… Мне было довольно весело, - заключает рассказчик, - смотря на большую часть веселящихся, которые казались совершенно счастливыми”.

 

 

В историю Николаева вписан и

 

 

 

КАРАЗИН ВАСИЛИЙ НАЗАРОВИЧ

(1773-1842)

 Украинский и русский ученый, просветитель, общественный деятель, публицист.

Родился в селе Кручик Харьковской губернии в дворянской семье. Отец – серб, мать – украинка. Учился в Петербургском горном корпусе. Служил в государственном архиве, министерстве народного просвещения. Создал специальный печатный орган министерства “Периодические сочинения об успехах народного просвещения”.

 По его инициативе был основан в 1805 году Харьковский университет – первый в Украине, и при нем типография, в которой осуществляли издание первых украинских журналов.

 В 1819-1820 годах Каразин – вице-президент Вольного общества любителей российской словесности, в 1820 году редактировал журнал “Соревнователь просвещения и благотворения”. В своих статьях анализировал состояние современной ему литературы, связывая ее задачи с проблемами развития науки и культуры (“О научных обществах и периодических произведениях в России”).

 Каразину принадлежит идея создания историко-литературного журнала для публикации исторических документов и литературных памятников, что было реализовано лишь с основанием “Русского архива” и “Киевской старины” и других. Вместе с Н.Костомаровым и И.Срезневским начал издавать “Молодик”, был составителем и одним из авторов его 3-го выпуска (очерк “Взгляд на украинскую старину”, 1842, и др.). Каразин – публикатор произведений Г.Сковороды и Н.Карамзина.

 Будучи ученым-энциклопедистом, выступил как первый украинский научный публицист.

 Не менее живо откликался Каразин и на вопросы общественной жизни. Он автор ряда проектов прогрессивного переустройства в России (об уничтожении крепостного права, переустройства государственного управления в России, об ограничении самовластья “непреложными законами” и другие). За вмешательство в большую политику В.Н.Каразин был подвергнут репрессиям и выслан в Украину.

 Однако общественно-политические воззрения Каразина были противоречивы. Выступая поборником общественной самодеятельности и просвещения, он в то же время не лишен был монархических иллюзий и выступал с политическими доносами, в том числе и на Пушкина как сочинителя эпиграмм на двуглавого орла.

 Последние дни Каразина связаны с Николаевом. В октябре 1842 года он приехал в Николаев к сыну Филадельфу, который служил здесь чиновником особых поручений при Главном командире Черноморского флота и портов. Затем направился для продолжения научных исследований в Крым, но в дороге заболел. Пришлось возвратиться в Николаев. Здесь 4 ноября 1842 года в доме генерала Н.М.Кумани (Бульварная, 4), где жил его сын, приходившийся зятем генералу, В.Н.Каразин скончался.

 Похоронен на местном кладбище в склепе, на обелиске которого перечислены основные факты его деятельности: “Виновник учреждения в России министерства народного просвещения, основатель Харьковского университета, учредитель и правитель филотехнического общества, помещик, поставивший первый крепостных людей на степень существ свободных… естествоиспытатель, подавший первый мысль о возможности сделать из метеорологии науку точную, полезную для людей, почетный член… различных ученых обществ, русских и иностранных”.

 Склеп этот неоднократно перестраивался. В первоначальном же виде он был сооружен не общественностью и даже не родственниками покойного. Газета “Южная Россия” в своем номере от 15 января 1904 года сообщала: “По Соборной улице, в доме № 60, проживает Евдокия Давидовна Соколова, служившая много лет назад нянькой в семействе В.Н.Каразина. В настоящее время Соколовой 105 лет… Будучи сильно привязана к семье своих бывших господ, Соколова по смерти В.Н.Каразина и его внука… соорудила над их могилами обширный мавзолей-часовню, истратив на это сооружение большую часть своих сбережений (свыше 1000 рублей). Далее газета отмечает, что нынешнее положение самой Соколовой весьма тяжелое. Ее содержит семейство ночного сторожа, получающего 12 рублей в месяц и вынужденного к тому же на эти деньги нанимать квартиру. Корреспондент обращается к Благотворительному обществу с просьбой устроить в приют доживающую свои последние дни старуху. Не откажут, вероятно, и добрые люди, пишет он, чтобы хотя несколько облегчить состояние Соколовой”.

 В 1905 году в Харькове перед университетом поставлен памятник его основателю. Автор памятника скульптор И.И.Андреолетти.

 

 

Другим примечательным фактом в истории Николаева является посещение его просветителем, каким был

 

 

 

БЕЛИНСКИЙ ВИССАРИОН ГРИГОРЬЕВИЧ

(1811-1848)

 На юге Белинский оказался по причине самой распространенной среди значительной части беднейших русских интеллигентов болезни – чахотки. Ради избавления от этого изнуряющего его организм недуга он принимает предложение великого актера М.С.Щепкина сопровождать его во время гастрольной поездки по южным городам России. Предполагалось, что Белинский едет “не только за здоровьем, но и жизнью” – южный климат, фрукты, купание в море, лечение у докторов – помогут ему побороть болезнь.

 Поездка продолжалась с мая по октябрь 1846 года. Щепкин выступал в городах: Калуге, Харькове, Одессе, Николаеве, Херсоне, Симферополе и Севастополе. Находясь в Одессе, Щепкин заключил контракт с антрепренером (то есть составителем труппы) Жураховским о гастролях в пяти южных городах. В Николаеве труппа находилась с 13 июля по 1 августа. Спектакли шли в театре И.В.Миллера (угол Московской и Никольской улиц). Играли “Ревизора” Н.В.Гоголя, “Трактирщицу” Карло Гольдони и еще несколько пьес, большей частью сугубо развлекательного характера и невысокого качества. Сохранилось 15 писем, написанных Белинским во время поездки. Три из них посланы из Николаева.

 Николаев оказался городом, в котором у Белинского со Щепкиным не нашлось ни одного знакомого. “Город этот флотский, - пишет Белинский 17 июля своей жене М.В.Соколовой, - и набит матросами и их офицерами. Спектакли идут плоховато”. И далее: “Актеры – ничуть не лучше твоих чухонских кухарок. Ужас!”

 О том, что труппа, набранная Жураховским, не профессиональна, Белинский пишет и в другом письме от 30 июля, адресованном сыну Щепкина Николаю. “В Николаеве, - пишет критик, - такая труппа, какой подобной нет нигде под луной, а если есть, так, может быть, на луне, где, как известно, вовсе нет людей и, стало быть, никто не знает грамоте. Эти чучела никогда не знают ролей и этим сбивают М(ихаила) С(еменовича) с толку, путают, перевирая свои фразы и говоря его фразы. Это его бесит, мучит, терзает”.

 Со знакомыми, правда, обошлось. Прошло немного времени, и Белинский и Щепкин были приглашены в дом Мориса Борисовича Берха (1776-1860), семидесятилетнего генерал-лейтенанта, управляющего гидрографическим отделением штаба Черноморского флота. “Что за чудесный старик!” – восклицает Белинский в своем письме от 17-23 июля, рассказывая о посещении Берха.

 Знакомится Белинский и с зятем Берха (Берга), офицером. Вероятно, с рекомендацией последнего в Петербург на квартиру Белинского, в последний год его жизни, явится родственник М.Б.Берха Александр Маврикиевич Берх (1830-1909), в то время воспитанник Главного инженерного училища. Позднее он напишет свои воспоминания “Из знакомства с Белинским”.

 А.М.Берх – военный инженер, строил укрепления в Очакове, Николаеве, участник обороны Севастополя. Инженер-полковник, а затем генерал-майор, в 70-х – 80-х годах являлся попечителем Николаевского реального училища. Был также гласным городской думы.

 

 

На Николаевщине пребывал

 

 

 

КУХАРЕНКО ЯКОВ ГЕРАСИМОВИЧ

(1798-1862)

  Украинский писатель, историк, этнограф.

Он родился в Катеринодаре (ныне Краснодар), в семье запорожского полковника, одного из сподвижников кошевого атамана Черноморского войска Захария Чепеги, с которым состоял в родственных связях. Учился в Катеринодарской военной гимназии. В семье с любовью и уважением относились к казацким обычаям, дорожили историей запорожской старины. На всю жизнь связал он свою судьбу с Черноморским казачьим войском, наказным атаманом которого был.

  В украинскую литературу Кухаренко вошел как автор пьесы “Чорноморський побит” (1836), переработанной в 1878 году М.Старицким в либретто оперы “Чорноморці”, музыку к которой написал Н.В.Лысенко. Опера долгое время шла на украинской сцене и пользовалась успехом. Известны также его сказка “Вороной конь”, поэма “Харко, запорізький кошовий”, этнографические очерки “Пластуни” и “Вівці і чабани в Чорноморії”. Пьеса “Чорноморський побит” была замечена общественностью, среди которой такие крупные деятели культуры и литературы, как И.Срезневский, М.Костомаров. Т.Шевченко выполнил эскиз рисунка к портрету главного героя пьесы: “Антон Головатий біля Неви”. В письме к Я.Кухаренко в конце 1843 года Т.Шевченко писал: “Мені й самому дуже хочеться кликнуть на світ Головатого”. (Твори в 5-ти томах, т.5, с.242).

  Произведения Я.Кухаренко печатались в журнале “Основа”, а в 1880 году были изданы отдельной книгой.

 На формирование Кухаренко как писателя-гражданина оказала влияние 20-летняя дружба его с Т.Г.Шевченко, который высоко ценил творчество друга. Переписка их длилась с 1842 по 1860 год. В своем “Дневнике” 1 июля 1857 года Шевченко записал: “Я дорожу его мнением чувствующего, благородного человека и как мнением неподдельного, самобытного земляка моего”. Свои первые стихи “Доля, Муза, Слова”, написанные после окончания ссылки, поэт послал для прочтения своему другу. Поэму “Москалева криниця” кобзарь посвятил Кухаренко.

 В 1857 году Я.Г.Кухаренко совершил поездку в Одессу. Здесь в институте благородных девиц училась его дочь. К этому времени относится посещение им г.Вознесенска. Это была не первая поездка писателя. Вознесенск интересовал Кухаренко особенно. Изучая историю Черноморского казачьего войска, он заинтересовался судьбой Бугских казаков, главной станицей которых был Вознесенск. Собранные в Вознесенске материалы вошли в написанные им “Исторические записки о войске Черноморском”. Это была первая история казачьего войска. В письме к Т.Шевченко от 7 августа он сообщал: “В Одессе и Вознесенске добрым южноруснакам, с которыми речь заходила, я рассказывал, где ты теперь, мой друг, обретаешь, и показывал твой портрет… Да и любят тебя на Украине, брат!”.

  О своей поездке в Вознесенск Кухаренко вспоминает и в другом письме, от 21 февраля 1858 года. Из письма узнаем, что в Вознесенске Кухаренко знакомит любителей украинской поэзии с творчеством Шевченко и что там существовал своеобразный литературный кружок, с некоторыми членами которого он познакомился: “Один по фамилии Казачинский, военный офицер, аж из самой Умани”.

  Преждевременная смерть Я.Г.Кухаренко в 1862 году в плену у горцев прервала его работу над историей Черноморского и Бугского казачества. Судьба оставленного им архива не известна.

 

 

На Николаевщине провела свои детские годы

 

 

 

СМИРНОВА-РОССЕТ АЛЕКСАНДРА ОСИПОВНА

(1809-1882)

 Писательница-мемуаристка.

 Родилась в Одессе. Отец Осип Иванович Россети (1760-1813) занимал должность инспектора Одесского карантина и принадлежал к числу приближенных герцога Эммануила Ришелье. Мать Надежда Ивановна (1790-1825), урожденная Лорер.

 После второго замужества ее матери, ставшей женой И.К.Арнольди, начальника артиллерии 5-го резервного корпуса , с 1813 по 1820 год Александра воспитывалась у бабушки Екатерины Евсеевны Лорер, урожденной княжны Цициановой, в деревушке Водяная (старое название Громоклея). Часто и подолгу бывали здесь и братья ее – Александр-Карл, Аркадий, Иосиф и Клементий.

 Десяти лет рассталась она с этим краем, но страстно полюбила его на всю жизнь. По свидетельству литературоведа В.И.Шенрока, уже на склоне лет Александра Осиповна вспоминала: “Я родилась в Малороссии , воспитывалась на галушках и варениках, и как мне ни мила Россия, я все же не могу забыть ни степей, ни тех звездных ночей, ни крика перепелов, ни журавлей на крышах, ни песен малороссийских”.

 А.О.Смирнова-Россет хорошо знала украинский язык и любила петь украинские песни. На всю жизнь она сохранила трепетную любовь к деревушке и оставила теплые и весьма интересные воспоминания о ней. На страницах ее воспоминаний Громоклея встречается десятки раз. В мельчайших подробностях мемуаристка воспроизводит быт в бабушкином доме, атмосферу и обычаи в украинской деревне.

 В 1826 году, после окончания Петербургского Екатерининского института, Александра Россет становится фрейлиной при императорском дворе. Но положение не меняет ее характера. Острый проницательный ум, тонкий юмор, образованность, широкий культурный кругозор сочетаются в ней с уважением и пристальным вниманием к собеседнику. Она удивительно располагала к себе. Это была одна из немногих, если не единственная женщина, которая была лично знакома чуть ли не со всем цветом русской культуры – от И.А.Крылова до Льва Толстого. В числе ее друзей или близких знакомых были Н.М.Карамзин и В.А.Жуковский, А.С.Пушкин и М.Ю.Лермонтов, Н.В.Гоголь и И.С.Тургенев, А.А.Иванов и М.С.Щепкин, В.Г.Белинский, А.И.Тургенев, П.А.Вяземский, В.Ф.Одоевский, братья И.С. и К.С. Аксаковы, Ю.Ф.Самарин, А.С.Хомяков, Ф.И.Тютчев, Я.П.Полонский и многие другие. Ей посвящали стихи А.С.Пушкин, М.Ю.Лермонтов, П.А.Вяземский, В.А.Жуковский, А.С.Хомяков, И.П.Мятлев, В.И.Туманский, Е.П.Ростопчина и другие.

 Богатая впечатлениями жизнь дала А.О.Смирновой-Россет обильный материал для ее мемуаров. Помимо своего значения как богатейшего источника сведений о ее замечательных современниках, их портретах, ценных исторических деталей, - это литературный памятник своего времени.

 Правда, к публикациям “Записок” Смирновой следует относиться с осторожностью. Дело в том, что “Записки”, напечатанные в журнале “Северный вестник” (1893-1895 годы, отд. изд. 1895-1897 годов), как выяснилось позднее, составлены дочерью мемуаристки Ольгой Николаевной и являются откровенной фальсификацией. Не является достоверным и текст мемуаров Смирновой, изданный Л.В.Крестовой в 1931 году. В подлинном же виде мемуарное наследие А.О.Смирновой-Россет, каким оно вышло из-под ее пера, издано в Москве в 1989 году издательством “Наука” в серии “Литературные памятники”.

 Умерла А.О.Смирнова-Россет в Париже. Похоронена в Москве, в Донском монастыре.

 

 

Среди тех, кто посещал Николаев в конце 40-х – 50-х годах, был

 

 

 

АКСАКОВ ИВАН СЕРГЕЕВИЧ

(1823-1886)

Публицист и поэт, журналист и издатель.

 Сын С.Т.Аксакова – автора дилогии “Семейная хроника” и “Детские годы Багрова-внука”, брат К.С.Аксакова – поэта, литературного критика и филолога. И.С.Аксаков – теоретик славянофильства.

 После окончания училища правоведения в 1842 году И.С.Аксаков служит в департаментах Московского сената, а с 1848 года и до конца 1852 года, когда выходит в отставку, - чиновником особых поручений в Министерстве внутренних дел.

 Служебные дела требовали разъездов, командировок. И, находясь в разлуке с родными, И.С.Аксаков, как примерный сын, регулярно, через каждые три дня посылает Сергею Тимофеевичу и Ольге Семеновне обширные письма, в которых повествует о том, какие места он посещал, что видел, с кем беседовал, о чем размышлял…

 Не оставляет привычку писать письма-очерки И.С.Аксаков и после выхода в отставку, вплоть до 1856 года. Изданные позднее, они составили целую книгу, озаглавленную “Письма из провинции. 1844-1856 годы”. Написанные человеком наблюдательным, владеющим слогом, они являются по своей сути своеобразным литературным памятником эпохи – так, как она воспринималась глазами славянофила.

 В 1848 году по дороге в Бессарабию, куда он был направлен для изучения деятельности раскольничьих сект, И.С.Аксаков впервые увидел Николаев. В письме от 10 ноября 1848 года (из Одессы) он вспоминает: “В Николаев прискакал я ночью. Этот городок важный для здешнего края; в нем живут адмирал и штаб всего Черноморского флота. Если не ошибаюсь, так тут впадает Ингул в залив Буга, через который я переехал ночью при сильном ветре, на пароме с парусами. Меня перевезли только потому, что я ехал по казенной надобности; расстояние – с лишком верста, но по случаю ветра – гораздо больше. Ехать очень долго (два часа)… Звезды так ярко и отчетливо сияли на темно-голубом небе, как я никогда не видывал…”.

 Во второй раз И.С.Аксаков оказался в Николаеве летом 1856 года. Перед этим он в качестве добровольца в составе Серпуховской дружины Московского ополчения проследовал до Одессы и далее в Бессарабию. Принять участие в Крымской войне дружина успела.

 Главная квартира главнокомандующего Крымской армией и военными и морскими силами генерал-адъютанта А.Н.Лидерса находилась в Николаеве. Сюда же была направлена часть дружины Московского ополчения. Здесь же находился и И.С.Аксаков, прикомандированный к комиссии князя В.И.Васильчикова (в 1853-1856 годах – начальника штаба Севастопольского гарнизона) по расследованию беспорядков в заготовке продовольствия во время Крымской войны, а также в содержании военных госпиталей в южном крае.

 О самом Николаеве в корреспонденциях И.С.Аксакова из этого города говорится не так уж много.

 “Чего тут нет! – пишет он в письме от 23 июля 1856 года, - и канатный, и литейный, и машинный заводы; гравировальня, и типография, и школы… Видел я библиотеку Севастопольскую, т.е. книги: их было до 40 тысяч томов, почти все вывезено…”.

 Далее Аксаков сообщает: “Наконец, на этой неделе удалось мне устроить два вечера сразу, посвященные Севастополю. Один моряк князь Ухтомский читал Записки, веденные им во время осады, другие моряки (всего человека два)… должны были поправлять и пополнять эти Записки. Но все это ни к чему не привело. Журнал Ухтомского довольно плох и посвящен более изложению его впечатлений и мечтаний, полон литературных претензий… Слушатели, предъявляя замечания, начинали спорить между собою или рассказывают случаи слишком частные, потому что были мелкими орудиями, исполнителями. К тому же останавливать каждый раз рассразчика, чтоб записывать его рассказ, невозможно; и то насилу зазовешь на такое дело, когда музыка играет на бульваре. Из всех разговоров и расспросов оказывается, что морское ведомство постоянно ссорилось с сухопутным, и оба несправедливы в суждениях друг о друге… На один из вечеров пришел кн. Васильчиков и рассказал много интересного”.

 Следует отметить, что, вероятнее всего, это было первое в Николаеве собрание с обсуждением проблем исторического, а также и краеведческого характера, от которого берут свое начало последующие исторические общества.

 Осмотрев адмиралтейство, депо, разные другие морские заведения, Аксаков заключает: “Все это в обширных размерах, устроено прекрасно, все средства для содержания и постоянного сооружения флота имеются, только флота нет, и человека нет, который бы так разумел и любил это дело, как Лазарев, Корнилов, Нахимов”.

 Вот, пожалуй, и все, что он пишет о городе. Казалось бы, странно, что писатель, от внимания которого обычно не ускользало ничего, ни одна мельчайшая деталь, увиденная мимоходом, прожив полгода в Николаеве (с небольшими перерывами на командировки в Одессу, Екатеринослав и Симферополь), больше ничего не заметил в этом многострадальном городе, усталом от войны, наголодавшемся, нахолодавшемся, измученном постоями, видом крови, смертей, раненых, которых надо было принять, разместить, накормить, поддержать.

 Но на это есть свои причины: тяжелая война только что закончилась и теперь важно было дать ей оценку, определить, кто же защищал Родину, а кто способствовал ее поражению.

 По мнению автора “Писем”, репутации многих “героев”, созданных в Петербурге, фальшивы. Истинно высок только “нижний чин”; храбрость же многих офицеров не имеет нравственного достоинства. Постоянное превознесение сверх меры черноморцев чрезвычайно обижало и раздражало армию, гибнущую тысячами на бастионах. Морское ведомство постоянно ссорилось с сухопутным, главная квартира ссорилась с гарнизоном – мелкая вражда и личности во многом мешали делу.

 Одну из главных причин поражения в Крымской войне Аксаков видит в лихоимствах и злоупотреблениях. Так, например, отпускались огромные суммы для снабжения войск топливом. Деньги эти чиновники делили с командирами, одновременно разрешая солдатам по праву войны добывать топливо, где хотят. Поэтому солдаты ломали и жгли все, что способно было гореть, рубили сады, леса и рощи. Так же было и с сеном и с другими запасами. “Волосы дыбом становятся, когда вспомнишь, до какого цинизма доходила страсть к приобретению, к набиванию кармана в то время, когда люди гибли тысячами… Понятно, что нельзя было и ожидать другого результата войны, кроме позора”, - с горечью заключает публицист.

 Его не удовлетворяет работа комиссии, вернее, ее результат. Хотя присутственные места завалены делами, озаглавленными: о грабежах, произведенных казаками или уланами, о разорениях, причиненных войсками, и так далее, - “по всем этим делам результатов никаких: войска ушли, офицеры разъехались по России, да и уличить их невозможно: кто свидетели? – сами обиженные и разоренные…”

 Вот какие мысли занимали автора писем из Николаева 28 ноября 1856 года И.С.Аксаков покинул город.

Скончался он внезапно, от разрыва сердца.

 

 

 

Глава четвертая

В НОГУ СО ВРЕМЕНЕМ

 

Крымская война, вступление на престол нового императора Александра II и последовавшие за этим экономические и социальные реформы стимулировали и культурное движение, в том числе в Николаевском регионе. Литература все больше и больше сближается с жизнью, ставит и обсуждает общественные вопросы. Начинают выходить газеты, на страницах которых появляются зарисовки, стихи, очерки, рассказы, фрагменты из произведений объемных жанров. Печатаются библиографические обзоры, рецензии на литературные произведения. Именно здесь, в редакциях газет, сосредоточиваются местные литературные силы, начинает биться пульс литературной жизни.

 Николаевская пресса исследована пока явно недостаточно. Нам сейчас даже не известны имена многих журналистов, которые выступали под псевдонимами. За давностью времени забылось, затерялось и многое другое.

 Но общая картина литературной жизни Николаева известна. Скажем, в тех же газетах более или менее регулярно печатали свои очерки и рассказы сотрудники газет: Л.Г.Гельман (Жданов) – в “Николаевском вестнике”, газете, которая, впрочем, в отличие от других газет, совсем не жаловала литературные темы; А.Л.Гранкин (Гама, Dixi), Я.А.Гурович (Веди-Добро), Я.Л.Розенфельд (Роланд?) – в “Южанине”; А.Л.Гранкин, А.Нулин, К-тов - в “Южной России”; Д.Н.Тигер (Доль), В.Л.Нежданов, Евг. Ильин – в “Трудовой газете”; М.М.Чухнин (Ратмир, М.Верин), М.Любимов, А.Ардов – в “Николаевской газете” и другие.

 Со своими стихами, в том числе фельетонного характера, выступали: В.В.Котовский – в “Южанине”; А.Г-н – в “Южной России”, П.Л.Орешников (Павел Ор.), Александр Беллинг (Дз.?), Д.Н.Тигер (Доль) – в “Трудовой газете”; М.М.Чухнин, С.Афанасьев, Беда-Проповедник, Баян, Ге-Гамон, Иероним Бланк, Жан-Жак – в “Николаевской газете” и другие.

 Статьи литературно-критического характера публиковали: А.Нулин – в “Южанине”; П.Ю. и Роз.Г-на – в “Южной России”; А.Ардов, Ф.П.Шипулинский (С.Нагаль), Лилиан Бэр, Ив. Накатов, Ближний, А.М.Иерусалимский (А.Южанин), С.Н. – в “Николаевском курьере”; П.Л.Орешников (Павел Ор.), В.Л.Нежданов – в “Трудовой газете”; М.Любимов, М.М.Дмитриев, С.О-в, С.А., С.П-о, И.И.Пославский (А.Инд), Н.Н.Никольский (Фланер?), Артемьев – в “Николаевской газете” и другие.

Из числа других хотелось бы выделить Л.П.Радина (псевдоним Яков Пасынков), напечатавшего в “Южной России” обстоятельную статью “Памяти Писарева”; Ф.Я.Кона (псевдоним Панглос), помещавшего в 1904-1905 годах свои фельетоны в той же “Южной России”. Жил в Николаеве и участвовал в редактировании “Южной России” (1905), печатал здесь свои статьи-очерки народник Н.А.Виташевский.

 Предстоит еще выяснить, кто такой Л., автор напечатанного в “Южной России” от 25 мая 1904 года фельетона, озаглавленного “Партийность и непартийность” и направленного против так называемой непартийности как источника “рабства духа”. Этому же Л. принадлежит ряд других статей, в частности, “Доля ты русская, долюшка женская!” и “По ту сторону добра и зла”. В последней объектом резкой критики является А.В.Луначарский.

 Печатали газеты и переводы небольших беллетристических произведений иностранных писателей – исключительно на любовные темы, с захватывающим и, как правило, трагедийным финалом. Изредка появлялись и литературно-критические статьи зарубежных авторов.

 Нельзя не сказать и о других факторах, составных частях литературной жизни Николаевщины. Далеко не часто, но в Николаеве проходили встречи самих писателей с их читателями. Так, 18 октября 1907 года в помещении “Просвиты” украинский писатель Иван Воля выступил с рефератом “Індивідуальні риси української культури”. Через год, 15 августа 1908 года, на студенческом вечере выступил прозаик и драматург, уроженец Одессы, автор произведений из жизни еврейской бедноты С.С.Юшкевич. 15 ноября 1908 года в зале Городского собрания на музыкально-вокально-литературном вечере свои стихи читал известный еврейский поэт Х.Н.Бялик. 28 ноября 1909 года на таком же вечере выступил русский поэт С.Г.Фруг. И еще через несколько лет опять-таки на вечере в зале Городского собрания 27 декабря 1914 года познакомил слушателей со своими стихами николаевский журналист и поэт П.Л.Орешников.

 1914 год был вообще весьма “урожайным” на поэтов. 24 января 1914 года в театре Шеффера состоялся вечер поэтов-футуристов В.В.Маяковского, В.В.Каменского и Д.Д.Бурлюка, а 23 февраля того же года в этом же театре выступал Федор Сологуб. Но об этом вечере речь еще будет впереди.

 Наконец, весьма примечательной страницей, повествующей не только о литературной, но и общественной жизни Николаева, является история выступлений в городе критиков литературы и публицистов. Разумеется, сохранились сведения далеко не о всех выступлениях. Но общая тенденция просматривается.

 Современность диктовала темы, и само их перечисление позволяет почувствовать, представить проблемы, волновавшие тогдашнюю аудиторию. Прибывший в город известный публицист и педагог И.М.Радецкий прочел в конце 1907 – начале 1908 года в зале Технического общества серию лекций на общественно-литературные темы и среди них “О декадентстве в литературе”, “Л.Андреев и его произведения”. Не менее обширный цикл лекций предложил своим слушателям педагог и методист Ц.П.Балталон, и в числе избранных им тем значились: “Эстетические чувства” и “Творчество А.П.Чехова”. Правда, как считает Ив. Накатов, рецензент “Николаевского курьера” от 21 октября 1908 года, последняя лекция цели не достигла, ибо по мнению лектора, “Чехов – неглубокий и неумный художник”.

 Петр Пильский, одесский журналист и литературный критик, 15 марта 1908 года в театре Шеффера прочел лекцию “Л.Андреев и его творчество”. 20 и 21 марта в зале Городского собрания состоялись еще две его лекции: “Проблема пола и молодая русская литература”, “Леонид Андреев и трагизм жизни”. Отзывы того же рецензента “Николаевского курьера” – весьма доброжелательные, сочувственные. Наконец, 14 февраля 1914 года Петр Пильский прочел в недавно открытом Большом кинотеатре Иловайского (угол Соборной и Спасской) лекцию под названием “Вечер трагической красоты”.

 18 февраля 1909 года в зале Городского собрания писатель и публицист И.П.Белоконский в пользу местной Общественной библиотеки выступил с лекцией “О новейшей русской литературе”, а 10 марта того же года уроженец Вознесенска А.С.Бродский, избравший себе псевдоним по названию родного города, критик, драматург, переводчик, в зале Городского собрания выступил, вместе с артисткой В.Л.Юрьевой, с иллюстрированной лекцией на тему: “Поэты, влюбленные в прозу”. Спустя год, 21 марта 1910 года, он же в театре Шеффера читает лекцию “Искусство жизни”.

 Критик и публицист, сотрудник журнала “Современный мир” В.Л.Львов-Рогачевский в зале Городского собрания 2 декабря 1910 года прочел лекцию “Три поэта: поэт-гражданин, певец-чаровник, поэт-обличитель” (Н.Некрасов, К.Бальмонт, Э.Верхарн), а через три дня, 5 декабря, состоялась его другая лекция, прямо-таки нынешнего времени, - “Горький против Горького”.

 Не осталось без внимания и творчество Л.Н.Толстого, столь популярное у николаевских читателей. По приглашению Общественной библиотеки известный литературовед и литературный критик Ю.И.Айхенвальд 7 сентября читает лекцию “Толстой как художник”.

 Та же Общественная библиотека пригласила М.А.Каллаша прочитать лекцию “Обломов и Штольц в современной русской действительности”. Материалы свидетельствуют, что 9 ноября 1912 года лекцию слушали 393 человека и библиотека понесла убыток – 25 рублей 40 копеек.

 Посетил Николаев известный писатель-народник, соратник В.Г.Короленко, этнограф, фольклорист В.Г.Тан-Богораз, прочитавший 3 декабря 1913 года в зале Городского собрания лекцию “Жажда бессмертия. (Ценность жизни)”.

 На этом, разумеется, не исчерпываются факты литературной жизни Николаевщины второй половины ХIХ – начала ХХ столетия. Есть и другие. Известно, например, что учитель словесности в Николаевском реальном училище Д.М.Плетнев организовал в 1883-1884 годах выпуск неофициального журнала “Литературно-иллюстрированный сборник”. Учительница Николаевского городского начального училища им. Н.В.Гоголя Е.Ф.Овденко опубликовала в 1914 году книжку “Рассказы учительницы”. Николаевцы М.Г.Айзенштадт и М.И.Дайхес являются авторами-составителями вышедшей в 1914 году на русском языке хрестоматии для еврейских детей “Нашим детям”.

 Лекции на литературные и публицистические темы читали не только приезжие знаменитости, но и местные интеллигенты. Скажем, инспектор народных училищ К.А.Пятницкий 20 февраля 1904 года прочел в Биржевом зале лекцию о русской литературе. Публика же попроще довольствовалась соответствующей духовной пищей. Так, в “Николаевской газете” от 16 ноября 1913 года в разделе “Местная жизнь” читаем сообщение: “Завтра в здании “Эшопфы” состоится бесплатное чтение для народа с теневыми картинами. Г.Касимов прочтет “Муму” Тургенева”.

 В последнем случае организатором этого литературного собрания выступил специально созданный Комитет народных чтений.

 Можно, конечно, и не все известные факты приводить, а придерживаться, так сказать, определенной “концепции”. Но для нас основным руководящим началом остается принцип объективности.

Историю литературы, как и историю культуры, нельзя отделить от истории страны, самого народа, его просвещенности, образованности и еще от многих факторов, одно перечисление которых заняло бы довольно много времени. Но создается литература прежде всего отдельными личностями, наделенными талантом, волей и целеустремленностью. И естественно, что главной задачей данного раздела является рассмотрение творческих биографий писателей, литературных критиков, связанных с Южным Прибужьем, в первую очередь самим фактом пребывания в нем.

Продолжение цикла таких кратких очерков мы и предлагаем вниманию читателей.

 

 

 

 

БАЛАСОГЛО АЛЕКСАНДР ПАНТЕЛЕЙМОНОВИЧ (ПАНТЕЛЕЕВИЧ)

(1813-1893)

Поэт, публицист, грамматик.

Родился в Херсоне, в семье обрусевшего грека, морского офицера, с 1849 года - генерал-майора, а затем и полного генерала. В 13 лет был зачислен гардемарином в Черноморский флот, участвовал в войне с Турцией (1828-1829). Шесть лет находился в Балтийском флоте. В 1835 году вышел в отставку. Служил чиновником в Министерстве народного просвещения, комитете иностранной цензуры, архивариусом в Министерстве иностранных дел.

Еще в конце 1834 года мичман Баласогло вольнослушателем стал посещать лекции в Петербургском университете. Изучал русскую словесность, восточные языки. Увлекается идеями шеллингианства. Рано начинает писать стихи, подражая поэтам-"любомудрам", прежде всего Д.В.Веневитинову.

В 1838 году публикует вместе со своим другом молодым архитектором и поэтом П.П.Норевым совместный поэтический сборник "Стихотворения" - под общим авторским псевдонимом "Веронов". В 1840-1843 годах трудится над изданием энциклопедического типа под названием "Памятник искусств и вспомогательных знаний".

В 1847 году тоже в Петербурге выходит книжка Баласогло, посвященная одной букве и озаглавленная "Буква ѣ. Руководство к употреблению" - о ее происхождении в былые времена и о ее написании  в нынешние. Книга вышла под псевдонимом А.Белосоколов - переделка греческой фамилии автора на русский лад.

Круг знакомств и логика собственных убеждений привели Баласогло в кружок М.П.Петрашевского, поклонника Сен-Симона, руководителя русских социалистов-утопистов.

23 апреля Баласогло был арестован и заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Четверо суток на 22-х листах писал он свою "Исповедь", ничего не скрывая, но ни в чем и не раскаиваясь. Как не знавший о планах создания тайной типографии, Баласогло был освобожден из-под ареста и в ноябре 1849 года выслан в Карелию.

Служит в Олонецком губернском правлении. Здесь с Баласогло происходит тяжелое нервное потрясение, срыв. Он всерьез уверяет окружающих, что шеф жандармов граф А.Ф.Орлов и управляющий III отделением генерал-лейтенант Л.В.Дубельт - изменники императора. В результате   Баласогло оказывается в лечебнице для душевнобольных - больнице Всех Скорбящих, а спустя три месяца - снова в Петропавловской крепости.

После настойчивых просьб отца в октябре 1851 года было получено разрешение императора Николая I отпустить Баласогло на жительство в Николаев - к его родителям. И в ноябре надворный советник прибывает в город,

Николаев встретил его неприветливо. Из-за репутации политического ссыльного и сумасшедшего он не мог найти себе работу. В пенсии ему отказали. В письме в Москву от 5 апреля 1852 года к своему давнему другу скульптору Николаю Рамазанову Баласогло пишет: "Я здесь, в Николаеве, в самом стесненном положении... по невыносимому безденежью и безодежью... В этой пытке, где я лишен даже будничного времяпрепровождения с немногими истинно образованными и благородными людьми, какие здесь есть, я дохожу до совершенного изнеможения и телом и духом, и не знаю, за что мне ухватиться, чтобы добыть себе хоть грош, да свой!"

В другом письме, теперь уже к Н.Н.Тютчеву, члену литературного фонда, он называет себя литератором, "занесенным бурями на самое дно и привязь глубочайшей провинции".

Только в 1857 году с Баласогло был, наконец, снят полицейский надзор. Ему было разрешено преподавать историю и географию в Штурманской роте. Но положение оставалось тяжелым. Собственная жена Мария Кирилловна, женщина, как говорится, готовая на все, пишет донос в Третье отделение, будто бы Баласогло "не перестает проповедовать свои противозаконные идеи". И дальше: "Здешний губернатор молодой человек... Мой муж знал его ребенком, и поэтому, может быть, из деликатности он не делает ему никаких замечаний или потому, что не желает выслушивать его дерзких возражений".

Донос, однако, остался без последствий. В рапорте военному губернатору контр-адмиралу Г.И.Бутакову управляющий Штурманской ротой генерал-майор М.П.Манганари писал, что Баласогло "преподает историю, в которой имеет очень хорошие познания... В распространении же вредных идей не замечен".

В начале 70-х годов Баласогло начинает получать, наконец, довольно ничтожную пенсию - 85 рублей в год. Но к этому времени он уже не преподавал. Здоровье его окончательно расстроилось.

А в 1875 году в Николаеве выходит из печати его небольшая книжечка под названием "Обломки". С подзаголовком: "Черновые записи морского содержания (1817-1867), собрание мыслей, мнений и сочинений бывшего флотского офицера. Первый ряд литературных трудов А.Белосоколова. Морская литература и литература морского края". Брошюра в 25 страниц, "собрание мыслей и мнений", увы, туманных, сбивчивых - плод старческих поучений представителя века минувшего веку нынешнему. Утверждалось, что это только вступление, а дальше последуют и другие рассуждения, которых-де много накопилось за столько лет. Но, похоже, что для этого этих 25 страниц оказалось предостаточно.

 В середине XX столетия старожилы Николаева рассказывали, как в конце прошлого века (в 80-е - 90-е годы) по городу бродил какой-то странный старик в старой шинели морского офицера. Говорили, будто это сумасшедший писатель.

Непонятый, забытый еще при жизни, А.П.Баласогло скончался на восьмидесятом году жизни. Газета "Южанин" от 21 января 1893 года сообщала: "Жена и дочь надворного советника Александра Пантелеймоновича Баласогло с душевным прискорбием извещают о кончине его, постигшей 18 января 1893 года. Вынос тела покойного будет из Морского госпиталя 21 января в 12 часов дня"

Могила, как водится, не сохранилась.

 

 

 

АФАНАСЬЕВ-ЧУЖБИНСКИЙ АЛЕКСАНДР СТЕПАНОВИЧ  (1816-1875)

Прозаик, этнограф, поэт, историк, языковед. Писал на украинском и русском языках. Один из ярких представителей украинской романтической поэзии 40-60-х годов XIX века. Печатался под псевдонимом А.Чужбинский.

Родился в Полтаве в семье небогатого помещика. Учился в Нежинской гимназии. Его украинские стихи собраны в анонимном сборнике “Що було на серці”, СПб., 1841. Автор художественной прозы на темы русского и украинского быта провинциальной и столичной жизни. Был знаком с Т.Г.Шевченко, о котором оставил "Воспоминания".

В 1856-1860 годах участвовал в этнографической экспедиции Русского Географического общества. О результатах поездки регулярно печатал статьи в "Морской сборник". Позднее эти произведения составили книгу "Поездка в Южную Россию" (1-2, СПб., 1861, 1863), одобренную критикой.

Поездку по Херсонской губернии он заканчивает посещением части нынешнего Очаковского района Николаевской области. Время действия - весна 1859 года. Миновав Васильевку, Чужбинский попадает в Покровку. "Деревня эта, раскинутая по берегу морского залива, пишет автор, - усеяна небольшими озерцами, и возле каждого из них, где только поросли деревья, стоит хата, иногда на расстоянии тридцати и сорока сажен одна от другой. Промежутки эти наполнены песчаными буграми, которые в иных местах непроходимы... Пустынное и безотрадное место". Официальный пестрый столб (деревня принадлежала ведомству государственных имуществ), мельница, несколько деревьев - вот и все достопримечательности Покровки, растянутой версты на три. Хлебопашество чрезвычайно бедно, главное же занятие покровцев - ловля белуги, которая в большом количестве водится в их заливе, между Покровкой и островом Тендрой. Рыбу сбывают в Одессу, Николаев, Очаков. Далее автор рассказывает, что при нем рыбаки поймали белугу весом в пятьдесят пудов.

Афанасьев-Чужбинский подробно описывает рыболовный промысел, дубки (легкие парусные суда), на которых быстро и ловко покровцы работают, рассказывает о тяготах их жизни: зависимость рыбаков от кордона и карантинной заставы; ежегодное принятие присяги (дабы избежать контрабанды) и просто бюрократизм и черствость местного начальства.

Дальше путь автора лежал к Кинбурну. Поля, лежащие к Кинбурну, уже не так бесплодны: растут даже дубовые лески, хотя и довольно чахлые. Практикуется земледелие, но только для собственного пропитания. Близ острова Тендры ловится баламут (сельдь), известная под названием кинбурнской. На озерах "множество уток и меж ними пеликаны".

Более всего удивил путешественника Кинбурн: "Возле дороги торчал разрушенный каменный дом, дальше шли три или четыре деревянных домика и пять на другой стороне - вот все, что уцелело от форштадта (то есть крепости), в котором были улицы, лавки и где жили семейства многих отставных офицеров". Все разрушено и сожжено. В Кинбурне автор застал еще крепостной вал и несколько амбразур, батареи, блокгауз, казематы (магазины). И хотя все развалено и разрушено, все двери пустых казематов заперты на замок и у каждой - восковая печать.

Чужбинского удивило, что в Кинбурне, упраздненной и разрушенной крепости, есть комендант, канцелярия, в которой несколько писарей, чиновник в военном мундире - правитель канцелярии, ведут деятельную переписку, пишут ведомости, донесения и так далее.

"Очаков, - пишет далее путешественник, - некогда грозная крепость, стоившая столько русской крови, потом жалкая крепостца, разрушенная нами же без всякой надобности в минувшую войну, а в настоящее время - пустой городишка, еще хуже Алешек".

Церковь, маяк, оптический телеграф и какие-то пустые двухэтажные здания производят впечатление с моря, но "трудно представить что-нибудь скучнее и печальнее".

Следы разрушения, хотя город не пострадал в войну, церковь странной архитектуры, потому что переделана из мечети, скандальная история со взрывом порохового погреба, никакого движения, отсутствие торговли, кроме продажи сельдей и то незначительной, - вот что застает автор в городе, а ведь покорение Очакова было эпохой - с горечью заключает он и делает вывод: в стратегическом отношении Очаков - важный пункт, оберегающий вход в лиман, но торговым городом он никогда не будет.

На этом путешествие Афанасьева-Чужбинского по нынешней Николаевской области заканчивается.

 

 

ДОБРОЛЮБОВ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ

(1836-1861)

Милый друг, я умираю

Оттого, что был я честен;

Но за то родному краю

Верно буду я известен.

Милый друг, я умираю,

Но спокоен я душою...

И тебя благословляю:

 Шествуй тою же стезею.

(1861)

Автор этих стихов, известный литературный критик и поэт некрасовской школы, скончавшийся совсем молодым, посетил Николаев 15 лет спустя после того, как в нем побывал другой литературный критик - В.Г.Белинский. Безуспешно спасаясь от легочной болезни, в середине мая 1860 года Добролюбов едет для лечения за границу. Обратно из Афин возвращается пароходом в Одессу предположительно 12 июля 1861 года. Поездка не дала ожидаемых результатов. Изнуряющий кашель, прозрачность кожи, румянец щек - свидетельствовали о скоротечной чахотке. К тому же в Одессе хлынула кровь горлом. Доктор категорически запретил ехать дальше. Тем не менее 14 июля Добролюбов из Одессы пароходом плывет в Николаев, а 15 июля из Николаева на перекладных следует дальше "и на пятый день прибыл в Харьков" . Добролюбов очень торопился. Нужно было, по его словам, спешить “на выручку "Современнику", находящемуся, по слухам, при последнем издыхании". . Обостренное чувство долга, столь присущее Добролюбову, заставляло его всячески экономить время и отдавать его только творчеству. Он знал, что обречен, и спешил возвратить "Современнику" деньги, взятые для лечения и поездки за границу.

По причине столь быстрой смены событий и, следовательно, отсутствия отстоявшихся впечатлений, у Добролюбова мы практически не находим описания николаевских реалий. Лишь в статье "Внутреннее обозрение" ("Современник", 1861, № 8) он дважды упоминает о Николаеве, но только по конкретному поводу - начале здесь его утомительного путешествия по своей надобности на перекладных.

О других местностях, посещенных в этой поездке, он написал куда больше. Простой народ Украины, литература, фольклор неизменно вызывали у Добролюбова чувство уважения и восхищения. А в статье о шевченковском "Кобзаре", написанной незадолго до самой поездки, он особо подчеркивает народность творчества Т.Г.Шевченко. "Само собой разумеется, - писал Добролюбов, - что никто не откажет малороссийскому, как и всякому другому, народу в праве и способности говорить своим языком о предметах своих нужд, стремлений, воспоминаний, никто не откажется признать народную поэзию Малороссии. И к этой-то поэзии должны быть отнесены стихотворения Шевченко. Он - поэт совершенно народный,… весь круг его дум и сочувствий находится в совершенном соответствии со смыслом и строем народной жизни. Он вышел из народа, жил с народом, и не только мыслию, но и обстоятельствами жизни был с ним кровно связан" ("Современник", 1860, № 3).

 

 

ТОЛСТОЙ ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ

(1828-1910)

Жизненные пути-дороги завели в Николаев и великого писателя Л.Н.Толстого. Молодой Толстой захотел увидеть войну собственными глазами. Ему хотелось проверить себя, свою храбрость, кроме того, где, как ни в этих условиях, раскрывается сам человек, о котором он собирался писать. И Толстой едет на Кавказ, где служит его старший брат Николай. Поступив в армию юнкером (январь 1852 года), Толстой принимает участие в делах против чеченцев. За отличие в сражениях произведен в прапорщики со старшинством с 17 февраля 1853 года.

14 июля 1893 года начинается очередная русско-турецкая война. В марте 1854 года на стороне Турции выступили Англия и Франция, к которым присоединилась Сардиния. Предчувствуя решающие сражения, Толстой переходит в Дунайскую армию, которая сражалась против турок, а затем добивается перевода в Крымскую армию, в Севастополь. В конце октября - начале ноября 1854 года он выезжает из Кишинева через Одессу, Николаев, Перекоп - в Севастополь, куда он прибывает 7 ноября 1854 года. Его направляют в 3-ю легкую батарею сначала 14-й артиллерийской бригады, а затем 11-й.

В дневнике Толстого находим записи:

"3 ноября. На перевозе в Николаеве лоцман рассказывал мне, что 26-го было дело, на котором отличился Хомутов...

4-5 ноября. В Николаеве не мог ничего видеть. Слухи же не пишу, потому что оказались все нелепы: после 24-го, исключая осадных работ, ничего не предпринималось."

Чувствуется, что писатель всей душой там, в Севастополе. Ничего другое его не интересует. Только война. И люди на войне.

Это, собственно, и все, если иметь в виду сам факт пребывания Л.Н.Толстого на Николаевщине. Но в истории Николаева имя Толстого повторяется еще не раз и самым неожиданным образом.

В ноябре 1855 года, после оставления русскими войсками Севастополя, Толстой приезжает в Петербург, где с 27 декабря 1855 года служит в Ракетном заведении - до 16 мая 1856 года, времени, когда поручик граф Толстой получил одиннадцатимесячный отпуск.

Продолжать службу в Ракетном заведении Л.Н.Толстой не стал. 26 ноября 1856 года согласно поданному прошению на Высочайшее имя он был уволен по болезни с военной службы. Помогли ходатайства Великого князя Михаила Николаевича и тогдашнего командира Ракетного заведения генерал-майора К.И.Константинова.

В 1865 году Ракетное заведение вместе с его новым начальником В.В.Нечаевым было переведено в Николаев и переименовано после перестройки (по проекту генерал-лейтенанта К.И.Константинова) в ракетный завод.

В 1911 году завод был закрыт. В бумагах упраздненного завода полковник С.В.Карабчевский, бывший начальник одной из мастерских этого завода, обнаружил ряд рапортов за 1855-1856 годы, написанных поручиком Л.Н.Толстым - дежурным по Петербургскому ракетному заведению. Был найден и рапорт Л.Н.Толстого от 29 декабря 1856 г. на имя командира Ракетного заведения генерал-майора К.И.Константинова о получении им, уволенным со службы поручиком графом Толстым, свидетельства для свободного жительства в России и за границей - впредь до получения указа об отставке.

Как выяснилось, генерал-от-артиллерии в отставке В.В.Нечаев, скончавшийся в Николаеве на 91 году жизни, служил в Ракетном заведении вместе с Толстым. "Его прислали в Петербург из Севастополя, где он служил в одной из полевых батарей, защищавших этот многострадальный город" - так прокомментировал эту находку генерал. Выяснилось также, что В.В.Нечаев сопровождал Л.Н.Толстого при его освидетельствовании в военном госпитале.

Обнаруженные бумаги Л.Н.Толстого, как сообщает "Николаевская газета" от 29 марта 1913 года, были переданы на хранение в Городской музей. Но, похоже, там следы их затерялись.

И еще один штрих в столь объемную тему "Толстой и Николаевщина". И ему название:

                  НЕИЗДАННЫЙ ТОЛСТОЙ

Уже при жизни Л.Н.Толстого его художественные творения, публицистика живо интересовали николаевцев. Судя по библиотечным отчетам, писатель всегда входил в пятерку наиболее читаемых авторов.

28 августа 1908 года в зале Городского собрания состоялось организованное Общественной библиотекой торжественное заседание в честь 80-летия писателя. Председательствовал видный городской деятель, присяжный поверенный, гласный думы В.Д.Шехавцов. Композитор Н.Н.Аркас сочинил для юбилея Толстого слова и музыку "Славы" ("Всесвітній Учителю"). Правда, возникли неожиданные препятствия и в последний момент "Просвита" ограничилась делегированием в комитет празднования своего представителя М.С.Заповенко. В адрес Толстого от имени "Просвиты" была послана приветственная телеграмма.

"Николаевская газета" опубликовала в этот день портрет Л.Н.Толстого и три статьи: "Великий писатель земли русской", "Толстой и церковь", "Чехов и Толстой".

Тогда же в училищной комиссии возникла идея напечатать в следующем 1909 году для распространения среди учеников городских школ "Избранные сочинения Л.Н.Толстого" с иллюстрациями и портретом писателя. Николаевская городская дума поддержала это предложение и выделила из своего бюджета кредит в размере 10-ти тысяч рублей, суммы в те времена довольно внушительной.

Однако, когда, казалось, все было решено, оставалось только определить состав сборника и заняться технической стороной дела, возникло препятствие, которое не позволило комиссии выполнить постановление городской думы.

Дело в том, что с начала 80-х годов, согласно доверенности, выданной писателем его жене Софье Андреевне, последняя взяла в свои руки ведение яснополянского хозяйства, а затем, с 1885 года, и всех его издательских дел. Ею было подготовлено и опубликовано восемь собраний сочинений Л.Н.Толстого и ряд отдельных изданий его произведений.

Писатель же, особенно в последние годы его жизни, в силу своих убеждений, считал, что его творчество принадлежит всем, и мечтал о безвозмездной публикации своих сочинений. Но графиня весьма ревностно защищала родовые и имущественные права и устраивала "домашние сражения" всякий раз, когда произведения ее мужа выходили "левыми" изданиями, что в конце концов явилось одной из причин ухода Толстого из Ясной Поляны.

Но трагическая развязка произошла в конце октября 1910 года. А пока в ответ на письмо Николаевской городской училищной комиссии с просьбой разрешить воспользоваться сочинениями графа Л.Н.Толстого для переиздания некоторых из них отдельным сборником был получен ответ, в котором говорилось:

"М.Г. Я прошу не эксплуатировать сочинения Льва Николаевича, права на которые предоставлены его семье. Он и так уже много отдал на общую пользу. Повторяю, что всякий сборник будет в ущерб продаже сочинений и сочувствовать сборникам я не могу. Их уже и так много, и я намерена твердо отстаивать свои права.

Гр. Софья Толстая".

Думе ничего не оставалось, как проголосовать за возвращение выделенных ею на издание сборника сочинений Л.Н.Толстого 10-ти тысяч рублей обратно в бюджет города.

И последний момент о соприкосновении писателя с нашим краем.

Среди старожилов села Ольгополя, что в Еланецком районе, сохранилось предание о том, что Л.Н.Толстой гостил у местного помещика графа Дмитрия Ерофеевича Остен-Сакена.

В бытность писателя в Графском (старое название Ольгополя) Д.Е.Остен-Сакен спросил у него:

- Как почивали, Лев Николаевич?

- Хорошо почивал, Дмитрий Ерофеевич, да только перед утром петушок пел под окнами - не давал уснуть.

На обед будущему вегетарианцу подали куриный бульон с мясом. Лев Николаевич спрашивает:

- Не тот ли это петушок, что изволил беспокоить меня утром?

- Тот самый, - был ответ хозяина.

Читатель вправе спросить, откуда могло возникнуть такое предание? Дело в том, что Л.Н.Толстой был в дружеских отношениях с Д.Е.Остен-Сакеном. Очевидно, пути их сошлись в Крымскую войну, а возможно, и раньше, так как Толстой и Остен-Сакен состояли в отдаленном родстве: одна из теток Льва Николаевича носила фамилию Остен-Сакен.

Имя Д.Е.Остен-Сакена, выдающегося военачальника, впоследствии генерал-адъютанта, члена государственного Совета, а в Крымскую кампанию начальника Севастопольского гарнизона и временно, до прибытия Горчакова, командующего войсками, - неоднократно упоминает Толстой в Дневнике. Так, 7 декабря 1855 года он записывает:

"5 был в Севастополе, со взводом людей - за орудиями. Много нового. И все новое утешительное. Присутствие Сакена видно во всем… Сакен побуждает, сколько может, войска к вылазкам... Сакен сделал траншеи перед бастионами... Сакен завел порядок для относу раненых в перевязочные пункты на всех бастионах. Сакен заставил играть музыку". (Л.Н.Толстой. Собрание сочинений в 22-х томах. Т.21. М., 1985, с.136).

Так что предание о приезде Толстого в гости к Остен-Сакену возникло не на голом месте.

 

 

На Николаевщине  жил некоторое время

 

 

 

ГАРШИН ВСЕВОВОЛОД МИХАЙЛОВИЧ

(1855-1888)

 Талантливый прозаик, писатель трагической судьбы. Наследственная душевная болезнь привела его к самоубийству - он бросился в пролет лестницы.

Автор рассказов "Четыре дня" (1877), "Происшествие" (1878), "Трус" (1879), "Из воспоминаний рядового Иванова" (1883), "Красный цветок" (1883), "Сигнал" (1887) и других, сказки “Attalea princeps” (1880), трагически воспринимал дисгармонию мира, был предельно восприимчив к чужой боли и страданиям. Был необыкновенно правдив. Никто не слыхал от него даже невинной лжи. Репин, работая над картиной "Иван Грозный и его сын Иван" (1885), писал царевича с Гаршина. Он же наделил чертами Гаршина героя своей картины "Не ждали" (1884-1888).

В сентябре 1880 года писатель Гаршин оказывается в Петербургской больнице для душевных больных. Оттуда в ноябре того же года его забирает брат матери, мировой судья Херсонской губернии В.С. Акимов (1837-1895) и везет в свое имение Ефимовку, деревню, расположенную на левом берегу Бугского лимана, в 28 верстах южнее Николаева (в 1956 году в результате слияния Кисляковки, Ефимовки и Свято-Троицкого было образовано одно село Лиманы).

Когда-то, в 1859-1860 годах, В.С.Акимов служил помощником капитана на судах, ходивших из Одессы за границу. Помогал распространению в России нелегальной литературы, изданной в Вольной русской типографии. В Лондоне посетил А.И.Герцена. В дальнейшем, поселившись в Ефимовке, В.С.Акимов становится мировым судьей Херсонской губернии.

Своего дома в Николаеве у В.С.Акимова скорее всего не было. Бывая в Николаеве вместе с дядей, писатель останавливался в гостинице (в одном из писем он сообщает, что у него в гостинице Бухеевой украли пальто). Несколько раз он посещал в Николаеве своих старых знакомых Мартьяновых.

Газета "Южная правда" в своем номере от 26 сентября 1940 года сообщала, что в Николаевском историческом музее экспонируются два кресла, которые "привезены из дома известного писателя Гаршина". Далее в этой же газете говорится, что "в ближайшие дни научные работники Николаевского педагогического института выедут в с. Ефимовку, чтобы записать рассказы старожилов, помнящих писателя". Однако каких-либо сведений о работе самой экспедиции нам обнаружить не удалось.

Гаршин пробыл в Ефимовке полтора года - до мая 1882 года. Это было трудное для писателя время. Только что вышедший из психиатрической больницы, он медленно возвращался к жизни. Мучительно искал, куда приложить возрождающиеся силы. "Делать", "работать" стало единственным желанием Гаршина. Еще больной, он пробует свои силы. Попробовал писать - не получалось. Ничего другого он не умел. Это приносило ему новые страдания. "Делать, т.е. писать что-нибудь, - не могу, хоть убейте", "А кроме этого - на что я способен!", - пишет он в одном из писем. (В.М.Гаршин. Полн. собр. соч. в 3-х томах. Т.3. Письма. М.-Л., 1934, с.216, 218).

Тогда он взялся за перевод "Коломбы" Пр. Мериме. Взялся со страхом. Неожиданно перевод пошел. Пошел быстро: он был начат между 10 и 20 декабря 1881 года и завершен через месяц, 20-23 января 1882 года. А в "Коломбе" 8 печатных листов! Впоследствии перевод был одобрен и напечатан в журнале "Изящная литература" в 1883 году (№ 1). "Коломба" явилась трамплином к собственному писательскому труду.

В.М.Гаршин в Ефимовке сумел побороть болезнь, вернуться к творчеству. В Петербург он возвратился с подготовленным к публикации рассказом "Из воспоминаний рядового Иванова" ("Отечественные записки", 1883, № 1). В Ефимовке же он пишет небольшую ироническую сказку “То, чего не было” ("Устои", 1882, № 3-4). Сказка сама по себе не является, как это признавал и сам Гаршин, удачным его творением. Кроме того, некоторые исследователи утверждают, что сказка в основном была создана еще в 1879 году. Тем не менее весьма примечательным фактом в этом случае является то, что писатель здесь упоминает местные названия: Свято-Троицкое, Ефимовка, Лупарево и Богоявленск.

В настоящее время от имения В.С.Акимова сохранилось весьма немного: погреб и остатки конюшен.

Лето 1882 года Гаршин провел уже в имении И.С.Тургенева Спасское-Лутовиново, в отсутствие, правда, хозяина, но вместе с семейством поэта Я.П.Полонского.

 

 

 

БОГДАНОВИЧ ЕВГЕНИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

Писатель. Генерал-от-инфантерии. Член Совета Министерства внутренних дел. Почетный Гражданин Николаева и Одессы. Почетный член Союза русского народа (1912).

 Родился в 1829 году в Николаеве в семье потомственных дворян Херсонской губернии. В 1842 году поступил гардемарином в Черноморский флот. В 1846 году - мичман. С 1851 года - прапорщик, старший адъютант Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора. С 1861 года - в распоряжении Министерства внутренних дел.

Во время службы в Черноморском флоте Богданович плавал на шхуне "Ласточка", фрегате "Мессемврия". Был знаком и близок со многими участниками Наваринского сражения, из первых уст слышал подробности об этом сражении, в том числе от бывшего начальника русской эскадры Л.П.Гейдена. Более того, сын Л.П.Гейдена Л.Л.Гейден, тоже участник Наваринского сражения, после смерти отца доверил Богдановичу ценные, нигде ранее не публиковавшиеся документы, освещающие знаменательное событие. Это послужило толчком для написания книги под названием "Наварин", которая вышла в год 50-летия Наварина в 1877 году.

Затем последовали книги: "Синоп. 18 ноября 1853 года" (1878), "Гвардия русского царя на Софийской дороге. 12 октября 1877 года" (1879), "Стрелки императорской фамилии" (1881), "Россия на Дальнем Востоке".

.В Николаевской областной библиотеке хранится книга Богдановича "Синоп. 18 ноября 1853 года" (СПб., 1878) с дарственной надписью: "Михаилу Павловичу Паризо в знак уважения - от автора". На книге сохранился экслибрис: "Библиотека М.П.Паризо де-ла Валетт. № 413". М.П.Паризо в указанное время был городским головою Николаева.

В бытность свою старостой Исаакиевского собора Богданович в 1876 году приступает к изданию сборника проповедей "Кафедра Исаакиевского собора", который в течение 30 лет разошелся в количестве 18 миллионов экземпляров. Богданович – также автор книг религиозно-нравственного содержания: "Житие Серафима Саровского", "Царь-освободитель", "Преподобный Серафим Саровский" и других.

В николаевской газете "Южная Россия" в разделе "Местная хроника" находим сообщение: "Вчера с утренним поездом прибыл в Николаев и остановился в Лондонской гостинице староста Исаакиевского кафедрального собора в Петербурге генерал-лейтенант Е.В.Богданович. В прошлом году Е.В.Богданович также посетил наш город. Он уроженец нашего города, и здесь покоится прах его родителей. В чине мичмана Е.В.Богданович служил в Черноморском флоте и имеет медаль за защиту Севастополя. В Николаеве живут еще некоторые из его сослуживцев по флоту. Религиозно-нравственные и патриотические издания Е.В.Богдановича, а также картины из разных эпизодов путешествия Царской семьи хорошо известны в России" ("Южная Россия", 13 сентября 1903 года).

В родном городе Николаеве Е.В.Богданович провел 3 дня. За это время он посетил мастерские Харьково-Николаевской железной дороги, судостроительные механические и литейные заводы, казармы 37 флотского экипажа.

В феврале 1909 года Николаевская городская дума направила писателю-земляку, Почетному Гражданину города приветственную телеграмму по случаю его 80-летнего юбилея. В ответ Богданович шлет прочувственную телеграмму, в которой отмечает, что с Николаевом он "неразрывно связан первыми воспоминаниями как с местом своего рождения, родными могилами и почетным избранием..."

А 10 марта получена ответная телеграмма Е.В.Богдановича на приветствие его Николаевской думой в связи с 50-летием государственной и общественной деятельности. Собранные на юбилее 300 рублей присланы Богдановичем в Николаев для стипендии имени юбиляра в одном из городских училищ.

Скончался после 1916 года.

 

 

 

ВЕЙНБЕРГ ПЕТР ИСАЕВИЧ

(1831-1908)

 Поэт, переводчик, педагог, историк литературы, журналист, общественный деятель. Старший брат Павла Вейнберга (1846-1904), артиста разговорного жанра, автора сборников "Сцены еврейского быта" (1870), "Новые сцены и анекдоты из еврейского, армянского, греческого, немецкого и русского быта" (1880).

Родился в Николаеве в еврейской семье купца 3-й гильдии, нотариуса. В том же 1831 году семья переехала из Николаева в Одессу. Обучался в Одесском пансионе В.А.Болотова и в гимназии при Ришельевском лицее. Затем поступил на юридический факультет того же лицея. За полгода до окончания курса перевелся на историко-филологический факультет Харьковского университета, который закончил в 1854 году со степенью кандидата.

Служил в Тамбове чиновником особых поручений при губернаторе К.К.Данзасе и был безнадежно влюблен в его дочь. Пишет стихотворение "Он был титулярный советник..." (1859). Положенное на музыку А.С.Даргомыжским, ставшее романсом, оно получило широкое распространение. Стихи Вейнберга, посланные в журнал "Русский вестник" М.Н.Каткова, были приняты за переводные и напечатаны под заглавием: "Из Гейне". Это побудило их автора взять в качестве одного из многочисленных псевдонимов - "Гейне из Тамбова".

В 1858 году Вейнберг переезжает в Петербург и становится профессиональным литератором. Сотрудничает в журнале "Искра" В.С. Курочкина (1859-1866 годы), а также в ряде других изданий. Как сатирик Вейнберг широко использует прием известной формы для нового содержания. Таковы его стихи "Стрекоза и муравей" (по Крылову), "Колыбельная песня" (по Лермонтову). Использует он и неожиданные параллели:

 Я люблю смотреть на звезды –

 Но не те, что в лунном мире;

 Мне милее те, что светят

 На чиновничьем мундире…

 Центральная часть его творчества – это переводы. Вейнберг перевел на русский язык произведения более 60 авторов. Среди них - Шекспир. Он перевел 9 его пьес. Слова Отелло в его переводе: "Она меня за муки полюбила, А я ее - за состраданье к ним" - стали крылатыми. Вейнберг также принимал участие в подготовке изданий Шиллера, Байрона. Сам издал сочинения Гейне, Гете, Гюго. Написал биографический очерк "Генрих Гейне" (СПб., 1892).

 Много сил Вейнберг отдавал журналистике, был редактором и активно сотрудничал в целом ряде газет и журналов разных направлений. Не все его суждения как критика заслуживают внимания. Так, он не принял "Чайку" А.П.Чехова, которую читал в рукописи и не пожелал даже смотреть на сцене. Не признавал он и драматургии А.М.Горького. В пьесе "На дне", по его словам, "действия очень мало, почти нет, драматический узел ничтожный, шаблонный".

Занимался Вейнберг и педагогической, а также научной деятельностью. Одно время был директором гимназии, затем реального училища. В 1868-1874 годах заведовал кафедрой русской литературы в Главной школе в Варшаве, преобразованной затем в университет. В 1887-1894 годах был приват-доцентом кафедры всеобщей литературы в Петербургском университете. Им подготовлен ряд учебных пособий, в том числе "Русские писатели в классе" (10 выпусков, СПб., 1884-1886), "Русская история в русской поэзии" (1888), "'Европейский театр" (1875), "Страницы из истории западных литератур" (1907) и др.

Петр Исаевич Вейнберг пользовался известностью и уважением среди своих собратьев по профессии и как председатель "Союза взаимопомощи русских писателей" (1897-1901), а в конце жизни как председатель "Литературного фонда".

 

 

 

БОГДАНОВ ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ

(1837-1886)

Поэт-искровец некрасовской школы. Родился в г.Лихвин Калужской губернии. Сын священника. Будучи студентом-медиком Московского университета, был домашним учителем трех сестер Берс, одна из которых, Софья, стала впоследствии женой Льва Толстого.

Окончив в 1861 году университет и получив степень "лекаря с отличием", в 1862 году переезжает в Петербург, где два года работает врачом-практикантом в больнице для бедных. Затем переходит в Морское ведомство - служит в Кронштадте - в Балтийском флоте.

Активно сотрудничает в сатирическом журнале "Искра" (1863-1873), а после его закрытия печатается в "Будильнике", "Осколках", в театральной газете "Суфлер". Стихам Богданова свойственны сатирическая заостренность, полемическая направленность против поэзии чистого искусства. Поэт социальной темы, он создает обширную галерею представителей городских низов - портреты рабочих, портних, прачек, бывших студентов, исключенных за неуплату за обучение и так далее. Не обходит он и бедственное положение обездоленных крестьян.

Богданов - автор известного, ставшего народной песней, стихотворения "Дубинушка" (1865), а также русского перевода французской "Марсельезы" (1885).

В то же время, широко используя приемы "масок" резонерствующего либерала, помещика-самодура, благонамеренного обывателя, поэт обличает лицемерие и лакейство, взяточников и доносчиков, часто прибегает и к пародии, перепеву ("Шепот, робкие попытки..." (1869), к аллегории ("Из автобиографии щенка" (1871).

Обострившаяся болезнь легких заставила Богданова подать рапорт о переводе в Черноморский флот. Приказ Морского ведомства о его зачислении в Первый Черноморский экипаж был подписан 24 августа 1885 года, но в это время Богданов находился в плавании на корвете "Богатырь", поэтому прибыл в Николаев с семьей только 27 октября  1885 года.  Служит врачом в Морском госпитале, а в 1886 году - старшим судовым врачом на кораблях-поповках "Вице-адмирал Попов" и "Новгород".

В Николаеве Богданов принимает участие в деятельности Общества морских врачей, членом которого он стал еще в Кронштадте. Продолжает писать стихи. Сохранился, правда, не полностью, написанный им гимн для ученического хора местной женской гимназии:

Славься и славься, наш русский край,

Гордо врагов-супостатов карай,

Рабские цепи повсюду руби,

Братство, равенство, свободу люби!

Славься, наш русский трудящийся люд,

С книгой, с мотыгой, с сохой ли твой труд, -

Ты наш родимый кормилец всегда, -

Слава святыне родного труда.

Летом 1886 года здоровье поэта резко ухудшилось. 21 июля он был помещен в Морской госпиталь, где и скончался. 6 августа 1886 года газета "Южанин" опубликовала сообщение: "Жена старшего судового врача Людмила Алексеевна Богданова с детьми с прискорбием извещают о кончине мужа и отца своего Василия Ивановича Богданова, последовавшей в Николаевском морском госпитале 5 августа в 7 часов 40 минут вечера".

Согласно разысканиям николаевского краеведа П.Соломатина, автор "Дубинушки" жил в двухэтажном доме по улице Адмиральской, 25. Ныне это № 41. Могила поэта не сохранилась.

 

 

 

ФИЛИППОВ МИХАИЛ АВРААМОВИЧ (АБРАМОВИЧ)

(1828-1886)

 Писатель, юрист, издатель. Сын нотариуса из Николаева. Учился в Одессе в Ришельевском лицее, затем на юридическом факультете Петербургского университета.

 В конце 50-х годов как юрист начинает печататься в журнале "Современник" Н.А.Некрасова и И.И.Панаева. В 1859 году здесь в пяти номерах журнала печатается его большая статья "Взгляд на русское судоустройство и судопроизводство". В конце 1861 года и начале 1862 года здесь же в четырех статьях помещена статья "Взгляд на русские гражданские законы". В дальнейшем он издает книгу "Судебная реформа в России", тт. 1-2, 1872-1875.

Свои занятия юриспруденцией М.А.Филиппов сочетает с занятиями литературой. Тот же "Современник" в 1859 году печатает его обличительную повесть "Полицмейстер Бубенчиков". Ею открывается отдел "Словесность, науки и художества" десятого номера журнала.

 В 1873 году в Петербурге выходит роман М.А.Филиппова "Скорбящие". В своем донесении тогдашний министр внутренних дел А.Е.Тимашев характеризует эту книгу резко отрицательно и подчеркивает, что она "по тону своему и по представлению в ней высших классов в отвратительном виде, направлена к возбуждению ненависти одного сословия к другому и презрения к нашим общественным условиям, а также оскорбляет нравственные чувства приличия..." .

На основании постановления комитета министров от 7 декабря 1873 года книга была уничтожена. Сам же М.А.Филиппов избежал наказаний, так как успел к этому времени перебраться в Николаев, где готовил к изданию новую книгу "Рассвет". Роман этот вышел тремя изданиями - в 1873, 1875 и 1878 годах. В третьем издании он получил новое название - "Петербургский полусвет".

 В 1875 году М.А.Филиппов переезжает в Одессу, а затем снова оказывается в Петербурге. Здесь он создает целый ряд исторических повестей, романов, среди которых историческая повесть "Под небом Украйны". Среди других довольно многочисленных исторических сочинений М.А.Филиппова выделяется его нашумевший двухтомный роман "Патриарх Никон" (1885).

 В основанном и редактируемом им журнале “Век” в 1882-1883 годах Филиппов начинает печатать свой роман "Последние из Вострых и Шустрых". Но роман так и остался не дописанным.

Скончался М.А.Филиппов в Риге на 58-м году жизни.

 

 

 

ФИЛИППОВ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

(1858-1903)

Ученый-энциклопедист, философ, писатель, литературный критик, журналист. Сын М.А.Филиппова.

Родился в с. Окнино Киевской губернии. В начале 70-х годов оказывается с семьей в Николаеве, где поступает сразу в пятый класс Александровской гимназии. Одновременно экстерном сдает экзамены за полный курс реального училища. В 1875 году вместе с родителями переезжает в Одессу. Обучается на физико-математическом факультете Новороссийского университета, который не закончил. 17 марта 1882 года был отчислен из университета за трехдневную задержку платы за обучение. Образование продолжил на юридическом факультете Петербургского университета, а также за границей. В 1892 году в Гейдельбергском университете (Германия) защитил диссертацию по высшей математике и был удостоен степени доктора философии.

Обладая обширными познаниями в различных областях знаний, М.М.Филиппов проявил себя как в точных, так и в гуманитарных науках. Он автор книг "Русско-еврейский вопрос" (1882), "Философия действительности" (тт. 1-2, 1895-1898), "Реформа гимназий и университетов" (1901), "Судьбы русской философии" (отд. изд. 1904), "Психология человека" (1904) и других. В 1904 году он основал и редактировал журнал "Научное обозрение", где в числе других была впервые опубликована работа К.Э.Циолковского "Исследование мировых пространств реактивными приборами" (1903, № 5).

В 1883 году в журнале "Век", который основал и редактировал его отец, появляется рассказ Филиппова-младшего "Прометей". Среди других его художественных произведений - историческая повесть из времен Богдана Хмельницкого "Остап" и получивший широкую известность роман "Осажденный Севастополь" (1889). Последний, по мнению Л.Н.Толстого, дает "совершенно ясное и полное представление не только о Севастопольской осаде, но и о всей войне и о причинах её".

Проявил себя М.М.Филиппов и как литературный критик, сторонник культурно-исторической школы. В издаваемом им уже упомянутом нами журнале "Научное обозрение" М.М.Филиппов публикует серию литературно-критических статей о Г.Ибсене, Г.Гауптмане, французских символистах, В.Г.Белинском, Н.К.Михайловском, А.М.Горьком, о романе "Воскресение" Л.Н.Толстого. Ему же принадлежат книги "Лессинг, его жизнь и литературная деятельность" (СПб., 1891), "Леонардо да Винчи как художник, ученый и философ" (СПб., 1892), вступительная статья к собранию сочинений Н.А.Добролюбова (СПб., 1901) и ряд других работ.

Жизнь М.М.Филиппова оборвалась трагически. Он погиб в Петербурге в своей лаборатории во время физических опытов.

 

 

 

МАРЧЕНКО АНАСТАСИЯ ЯКОВЛЕВНА

(1830-1880)

Писательница жоржсандовского направления. Публиковалась под псевдонимами Т.Ч. (средние буквы имени и фамилии), А.Темризов, А.М. и другими.

Родилась в г. Ковно (ныне Каунас). Отец украинец, мать полька. Детство Анастасии прошло в украинской деревне, на воле, среди живописной природы Киевской губернии, близ Чигирина, где у отца, богатого помещика, было имение.

Получила прекрасное литературное и музыкальное образование - была замечательной музыкантшей.

Рано - в 12-летнем возрасте - начала писать стихи, однако стихи были неудачными, поэтому автор их вскоре перешла к прозе. Тем не менее одно из ее стихотворений, посвященное Дмитрию Ерофеевичу Остен-Сакену, позднее было все же напечатано в "Русском Инвалиде" (1854, № 62).

В 1844 году отец разорился, и многочисленная к тому времени семья, оказавшаяся в крайней нищете, переезжает в Одессу. Энергичная и сильная Анастасия идет работать гувернанткой, давать уроки музыки в одном из пансионов, а когда здоровье от усиленного труда расстроилось и работу пришлось оставить, берется за перо.

Первая ее книга "Путевые заметки" (путешествие по жизненному пути), вышедшая в Одессе в 1847 году, куда вошли "Гувернантка" и "Три вариации на одну тему", созданная, когда ее автору было 14 лет, была встречена критикой весьма одобрительно. В.Г.Белинский во "Взгляде на русскую литературу 1847 года" особо выделяет "Путевые заметки" Т.Ч., усмотрев в небольшой, вышедшей в Одессе красиво напечатанной книжке "много сердечной теплоты, много чувства... увлекательный рассказ, прекрасный язык". Это мнение разделяли и другие критики.

Естественно, такие отзывы придавали силу их автору, стимулировали к дальнейшему писательскому труду. Один за другим повести и романы Марченко появляются в столичных журналах: "Северное обозрение", "Современник". Она становится постоянной сотрудницей "Отечественных записок" и "Сына Отечества".

Во второй выпуск "Путевых заметок" вошли три повести: "Танцевальный учитель", "Четверть жизни человеческой" и "Поздно". Томик этот также был встречен критикой и читателями хором похвал.

В середине 50-х годов А.Я.Марченко вышла замуж за гусарского офицера Михаила Михайловича Кирьякова, сына историка и ученого агронома М.М.Кирьякова, владельца богатых поместий в селах Ковалевке, Кирьяковке, Ташино и других - всего более 30 тысяч десятин земли.

После замужества ее писательская деятельность прекращается. К этому времени из печати вышло более 15-ти ее романов и повестей. Лучшие из них: "Первый шаг", "Тернистый путь", "Вокруг да около", "Горы", "Саламандра". Остальное - перепев этих произведений. Кульминационной точкой в ее литературной деятельности является роман в трех частях "Мыльные пузыри" (1858).

Главный мотив всех ее повестей - романтическая любовь, по преимуществу женская. Главная героиня обладает цельным характером, волей, мужественная, гордая, на голову выше всех остальных женщин и мужчин. Мужчина же выводится только как необходимая принадлежность любви. Вообще мужские характеры писательнице плохо удавались.

Широкий образ жизни гвардии полковника М.М.Кирьякова сильно пошатнул его богатство. Обеспокоенная этим, супруга его добилась учреждения над ним опеки за расточительность.

Супруги, естественно, расстались. Кирьяков женился вторично. Опеку над ним отменили. Свое отношение к опеке, к поведению мужа, его родственников, ставших на сторону М.М.Кирьякова, Марченко изобразила в романе "Разлучники", изданном в 1869 году. Роман, рисующий нравы херсонского провинциального общества, откровенно субъективен, прямолинеен и был весьма холодно принят как читателями, так и литературными критиками.

Умерла А.Я.Марченко в Ковалевке (ныне Николаевского района Николаевской области) в октябре или ноябре 1880 года. Похоронена там же.

 

 

 

ДАЦЕНКО ВАСИЛИЙ АНДРЕЕВИЧ

(1841-1801)

Журналист, издатель, чиновный и общественный деятель, мемуарист.

Родился в Севастополе в семье моряка. Здесь же провел свое детство. Совсем молодым, в возрасте 13 лет, принял участие в обороне Севастополя, за что был награжден серебряной медалью “За защиту Севастополя” и бронзовой, тоже на Георгиевской ленте, "В память войны. 1853-1856 гг.".

После сдачи Севастополя живет в Николаеве. Служит во флоте. Выйдя в отставку, 1 октября 1882 года отставной поручик корпуса инженер-механиков и член Николаевской городской управы Даценко начинает издавать газету "Николаевский листок объявлений", которая с I июня 1884 года стала называться "Николаевским листком".

В 1884 году Даценко становится Николаевским городским головой (до 1889 года), а газету 23 августа 1884 года передает в собственность М.В.Рюмина, который в ноябре того же года переименовывает ее в "Южанин". Сам же Даценко живет в это время тем, что дает уроки математики, готовит учащихся для поступления в морские и технические училища. В 1893 году Даценко снова занимает должность городского головы, теперь уже до конца жизни.

  Как глава местного управления, он внес определенный вклад в развитие торгово-экономической и культурной жизни Николаева. Он инициатор учреждения городского кредитного общества и председатель созданного при нем наблюдательного комитета. Почетный член Русского общества охранения народного здравия, член Совета попечителей реального училища и председатель попечительного совета местных женских гимназий, председатель дирекции общественной библиотеки.

После смерти Даценко в его доме (Большая Морская, 1/2) осталась "весьма ценная библиотека", которая, по сообщениям газет, подлежала распродаже "в полном составе или на выбор".

 Незадолго до своей смерти В.А.Даценко издал небольшую книжку документальных воспоминаний "Дети - защитники Севастополя". В ней рассказывается о севастопольских мальчишках, которые в период обороны города встали в ряды защитников: помогали передвигать орудия, подавали к ним кокоры с порохом, подносили воду. А некоторые брали в руки оружие. Алешка Арап, бесприютный мальчишка, ставший волонтером на 4-м бастионе, был награжден Георгиевским крестом за то, что "выстрелом из штуцера свалил показавшегося на валу неприятельской батареи французского офицера". Позднее Алексей был тяжело ранен и лишился зрения. Георгиевским крестом за участие в сражениях был награжден и Костя Поляков, ставший кондуктором корпуса морской артиллерии. Но война не щадит никого. На Малаховом кургане ему снарядом оторвало ногу.

 Был ранен в голову и контужен и сам Даценко, который вывел себя под ребячьей кличкой “Горох”. В другой раз рядом с ним, в пяти шагах, разорвалась граната. Молодой офицер прикрыл его своим телом. Мальчик был спасен, а сам офицер убит наповал.

Скончался В.А.Даценко 2 января 1901 года после тяжелой продолжительной болезни - рака печени. Согласно завещанию, похоронен в Севастополе на Старом кладбище, рядом с могилой своего отца.

 

 

 

ЕЛАНСКИЙ ПЕТР ПЕТРОВИЧ

(1842-1906)

Протоиерей, автор исторических публикаций, действительный член-сотрудник Императорского Одесского общества истории и древностей Российских.

Родился в семье священнослужителя, священника кладбищенской Всех Святых церкви г. Николаева. С 1863 года - воспитанник Херсонской духовной семинарии, после окончания которой направлен в Николаев. С 12 августа 1871 года по 1905 год служил законоучителем в мужской Александровской гимназии. Двадцать пять лет был гласным Николаевской городской думы, принимал активное участие в делах, связанных со строительством на Поповой Балке коммерческого порта, в установлении полукопеечного сбора в пользу замощения улиц города и так далее. Еланский являлся членом многих обществ: вспомоществования недостаточным лицам, стремящимся к образованию, членом правления благотворительного общества, попечительного совета городской больницы, попечителем народных школ.

Периодически выступал с публикациями исторического характера: о В.Н.Каразине, о последних днях Хемницера, который, как утверждает исследователь, скончался "проездом из Смирны в г. Николаеве в 1793 году" и о другом. Значительная часть его работ вошла в книгу "Местные исторические монографии" (Николаев, 1896). Особый интерес в этом сборнике представляет историческая справка "К вопросу о времени первого столетия г. Николаева", а также очерк "Секретно" - "к решению вопроса о бренностях князя Потемкина".

Имел богатую богословско-научную библиотеку, которая по завещанию перешла к священнику о.Феодосию Кирке.

Скончался и похоронен в Николаеве.

 

 

 

ГАЙДЕБУРОВ ПАВЕЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ

(1841-1893)

Редактор, издатель, публицист, прозаик, драматург. Родился в Николаеве в семье священника. По семейному преданию, предки Гайдебуровых были атаманами в Запорожской Сечи. В метрической книге Греческой Свято-Николаевской церкви за 1848 год под № 44 сохранилась запись о рождении будущего флотоводца, вице-адмирала С.О.Макарова и его крещении. Здесь же отмечено: "Таинство крещения совершил священник Александр Гайдебуров".

 После окончания в 1857 году Херсонской гимназии П.А.Гайдебуров поступает в Петербургский университет. Учится на физико-математическом, а с 1860 года на юридическом факультетах. В 1861 году за участие в студенческих волнениях был исключен из университета. Несколько дней отсидел в казематах Петропавловской крепости, а затем продолжительное время находился под негласным наблюдением полиции.

В том же 1861 году публикует в журнале "Современник" перевод поэмы Т.Г.Шевченко "Гайдамаки". Обращается и к прозе, пишет рассказы, повести на темы удушающей атмосферы провинциальной жизни: "Надзиратель" (1862), "Нищенка" (1863), очерк "Два мгновения" (1863). Роман П.А.Гайдебурова "На полдороге" (1868) был запрещен цензурой. Является автором также запрещенной в свое время цензурой комедии "Фантазерка".

В 1868 году, после яркой речи на похоронах Д.И.Писарева, П.А.Гайдебуров снова попадает под наблюдение полиции. .

 Параллельно с литературной деятельностью П.А.Гайдебуров выступает как журналист, а в дальнейшем полностью отдается издательской и публицистической деятельности.

В 1861-1862 годах П.А.Гайдебуров - сотрудник выходившего в это время в Петербурге украинского общественно-политического и литературного журнала "Основа", вел здесь отделы "Южно-русская летопись" и "Новости по украинофильству". В журнале печатались произведения Т.Г.Шевченко, Марко Вовчка, П.А.Кулиша, Н.И.Костомарова и других украинских писателей.

В дальнейшем П.А.Гайдебуров входил в состав редакций журналов "Искра" (1663, 1865), "Современник" (1866), "Дело" (1867-1869). А с 1869 года - сотрудник-издатель популярной, особенно в среде провинциальной интеллигенции, газеты "Неделя". С 1875 и по 1893 год - ее владелец, издатель-редактор.

Газета призывала интеллигенцию к просветительской деятельности среди народа, проповедовала теорию "малых дел", "опрощения", призывала к "тихой культурной работе" в земствах, школах, больницах. По меткому выражению Н.К.Михайловского, позиция, занятая газетой, получила название "недельное направление".

В качестве приложения к "Неделе", начиная с 1878 года, стал выходить художественный и литературно-критический "Журнал романов и повестей", переименованный в 1884 году в "Книжки "Недели".

 Скончался П.А.Гайдебуров 31 декабря 1893 года в Петербурге.

 

 

 

ГАЙДЕБУРОВ ВЯЧЕСЛАВ АЛЕКСАНДРОВИЧ

(1850-1894)

Журналист, поэт, публицист, брат Павла Александровича Гайдебурова. Родился в Николаеве. Окончил здесь в 1869 году гимназию, затем Петербургский университет.

В.А.Гайдебуров - автор преимущественно напечатанных в "Неделе" статей по внутренним вопросам русской жизни и на литературные темы: о М.Ю.Лермонтове, Ф.М.Достоевском, Н.А.Некрасове, о сатире М.Е.Салтыкова-Щедрина и других. Печатал свои заметки и в журнале "Природа и Охота".

С 1877 года в "Неделе" появляются его стихи под различными псевдонимами или совсем без подписи. Как поэт В.А.Гайдебуров принадлежит к некрасовской школе - и по характеру, направленности стихов, и по своему отношению к творчеству народного заступника.

В ответ на стихотворение Некрасова "Скоро стану добычею тлена" В.А.Гайдебуров публикует в "Неделе" (1877, № 5) стихотворение "Н.А.Некрасову":

Не говори, что ты сойдешь в могилу

Никем не оценен и не любим,

Что бесполезно ты растратил силу,

Что ты народу был чужим.

Нет, Родина стоит неизмеримо

У твоего одра и шлет привет

Тебе, наш горячо любимый,

Наш истинный, народный наш поэт...

Под пыткою недуга злого

Не говори, что ты для всех чужой,

Страдает Родина с тобою

И для нее обидно это слово.

Некрасову же посвятил он стихотворения "Тускло светит солнце" ("Неделя", 1878, № 1), "Свершил или нет ты свое назначенье" ("Неделя", 1878, № 3).

В течение четырнадцати лет В.А.Гайдебуров был ближайшим помощником П.А.Гайдебурова по редактированию газеты и прилагавшихся к ней '"Книжек", а после смерти брата принял на себя редакторство. Однако смерть оборвала его деятельность.

15 февраля 1894 года газета "Новое время" сообщала: "Сегодня, в 8 часов утра, найден мертвым в своей постеле проживавший в доме №5 по Свечному переулку, в комнате, которую занимал от жильцов, дворянин Вячеслав Гайдебуров, 42 лет. В оставленной покойным записке он сообщает, что отравился приемом цианистого калия. Причину самоотравления покойный объясняет тоской, овладевшей им после смерти брата, умершего недавно писателя, редактора-издателя "Недели" П.А.Гайдебурова, которого он горячо любил. В.А.Гайдебуров не имел собственной семьи и вел жизнь холостяка. В бумагах его найдено завещание, в котором сделаны распоряжения относительно оставленных им денег и имущества".

С Николаевом еще теснее связан и третий из братьев Гайдебуровых - Пров Александрович. В 1866 году он окончил местную гимназию. С 1870 года преподавал в Мариинской гимназии, в 1875 году избран ее делопроизводителем. В 1871 году организовал ученическую библиотеку, пожертвовав для этой цели сбор со своей публичной лекции в сумме 54 рублей.

В 1880 году Пров Александрович Гайдебуров назначен исполняющим обязанности инспектора Николаевской Александровской гимназии. Преподавал географию. Сотрудничал в журнале "Природа и Охота".

В 1881 году написал "Исторический очерк Николаевской Мариинской гимназии" (со дня открытия до I января 1881 года).

 

 

 

 

ЮЖАКОВ СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ

(1849-1910)

Журналист, публицист, издатель и редактор "Большой энциклопедии товарищества "Просвещение".

Родился в г. Вознесенске. Отец, генерал-от-кавалерии, командовал полком. Кроме Вознесенска, С.Н.Южаков вместе с семьей жил в Новой Одессе, а с 1864 года некоторое время находился в Николаеве. Мать принадлежала к потомственному казачьему роду, и украинский язык в семье имел равные права с русским.

Жизнь в военных поселениях не отличалась благонравием, была наполнена грубостью, жестокостью. И родители всячески старались уберечь детей от отрицательного воздействия окружающей среды. В биографических записках Южаков вспоминает, что, живя в Новой Одессе, дети часто ездили на прогулку мимо волостного управления. Однажды они стали свидетелями того, как наказывали палками поселенца, - прогулки в эту сторону были отменены. Во время купания в общей купальне приходилось наблюдать, как "дамы" обращались со своими крепостными девушками, - Южаковым пришлось устроить собственную купальню. Или такой случай: в семье одного офицера высекли дочь - Южаковы прекратили знакомство с этой семьей. . Лето Южаковы обычно проводили в имении Ефингар (ныне Плющевка Баштанского района).

В 1865 году С.Н.Южаков поступает учиться в Новороссийский университет на историко-филологический факультет, который, однако, не закончил. Здесь же в Одессе, будучи студентом, в 1868 году начинает сотрудничать в газетах "Одесский вестник" и "Николаевский вестник", а с 1872 года журналистика становится его профессией. Расширяется тематика, проблематика его работ, его статьи появляются в журналах "Дело", "Отечественные записки", "Знание” и в других.

Свои общественные позиции журналист изложил в серии очерков под общим названием "Социологические этюды", помещенных в журнале "Знание" в 1873 году. По мнению автора очерков, с процессом цивилизации этические факторы одержат верх над социальными, подчинят их себе. Тем самым утвердится особая среда - социальная культура, и на смену борьбы за существование между людьми придет борьба человека с природой.

В 1876-1879 годах С.Н.Южаков является помощником редактора "Одесского вестника”. Но на этот раз фортуна отвернулась от него, и как политически неблагонадежный, участник революционного движения с 1868 года, он был направлен в ссылку в Красноярск.

После возвращения в 1882 году Южаков становится сотрудником "Одесского листка" - до 1884 года, когда он оставляет Одессу и перебирается в Петербург. Сотрудничает в журналах "Отечественные записки" (1884), "Северный вестник" (1885-1889), "Русское богатство" (1894-1898) и других. Ему также принадлежат исследования, книги самого разнообразного содержания: "Любовь и счастье в произведениях русских писателей", "Англо-русская распря" (1885), М.М.Сперанский (1892), "Ж.-Ж.Руссо" (1894), "Любовь и счастье в произведениях Пушкина" (1895), "Вопросы просвещения" (1896), "Прогулки по Волкову кладбищу" и другие.

Но основным детищем С.Н.Южакова является "Большая энциклопедия. Словарь общедоступных сведений по всем отраслям знаний". Он является и ее издателем и ее редактором. Издание выходило с 1900 по 1909 год. И хотя, скажем, по сравнению с энциклопедией Брокгауза-Ефрона это 22-томное издание не в такой мере обогатило энциклопедическую литературу, здесь есть интересные и свежие материалы, касающиеся юга России, событий, связанных с репрессиями против участников антиправительственных выступлений. Сказанное   в первую очередь относится к двум дополнительным томам - 21-му и 22-му. Есть здесь статьи и о николаевцах: З.А.Аркасе, П.И.Вейнберге, С.П. Юрицине, Самуиле Виттенберге, Иване Логовенко, Федоре Юрковском и других.

Скончался С.Н.Южаков 29 ноября 1910 года. Похоронен в Петербурге на Литературных Мостках Волкова кладбища.

 

 

 

КОВАЛЬСКИЙ ИВАН МАРТЫНОВИЧ

(1850-1878)

Публицист, литературный критик, народник.

Родился в семье сельского священника Подольской губернии. Учился в Подольской духовной семинарии, но был исключен за пропагандистскую деятельность. Позднее поступает в Новороссийский университет. За участие в студенческих сходках был арестован, а затем выслан в Николаев под надзор полиции.

Из Николаева бежит в Одессу, где живет на нелегальном положении. Здесь создает кружки оппозиционно настроенной молодежи. Занимается журналистикой. В марте 1871 года на страницах "Новороссийского телеграфа" появилась его полемическая статья, озаглавленная "Глашатаи женского вопроса”, направленная против нападок "Одесского вестника'' на "новых людей”, выведенных на страницах романа Н.Г.Чернышевского "Что делать?"

В июне 1874 года Ковальский переезжает в Николаев, где поступает на работу корректором в газету "Николаевский вестник". Создает в городе народническую организацию, в которую, кроме него, входят Иван Дробязгин, Егор Имшенецкий, Федор Юрковский, Павел Рябков, сестры Анна и Александра Алексеевы, Мария Ленц. Для проведения революционной агитации, в первую очередь среди крестьян-сектантов, Ковальский и его товарищи выезжали в окрестные села: Гурьевку, Солониху, Константиновку и другие, В одну из таких поездок, 30 сентября 1874 года, на железнодорожной станции Доброе (ныне Явкино, находящееся в одиннадцати километрах от Баштанки) Ковальский и еще несколько членов организации были арестованы полицией. Обвиненный в "пропаганде в империи", Ковальский шесть месяцев провел в Николаевском тюремном военно-морском остроге (морской тюрьме).

При обыске у Ковальского в его корректорской комнате были найдены и конфискованы его бумаги, в числе которых находились и рукописи литературно-критического характера, предназначенные для публикации, но не допущенные к печати. Это статьи: "Самодержавное мещанство как продукт темного царства" (продолжение полемики с противниками Н.Г.Чернышевского), "Жизнь подневольная" (на тему эмансипации женщин), "Письмо из деревни" (созданное на материале фольклора), "Что такое светловщина?" (о романе И.В.Омулевского "Шаг за шагом" (1870), близком по своим идейным позициям к роману Чернышевского "Что делать?"), "Классификация романистов" (о писателях, обратившихся к теме "новых людей"), "Замечания о крестьянской реформе вообще и как она привилась в Малороссии" и другие.

После освобождения из заточения (на поруки "с поручительством пятисот рублей") Ковальский живет в Николаеве под надзором полиции (по улице Спасской, 13), зарабатывая себе на жизнь в основном перепиской бумаг.

В конце 1876 года он перебирается в Одессу. Здесь вокруг него формируется кружок революционно настроенной молодежи, куда входили журналист и публицист Н.А.Виташевский, типографский наборщик В.Д.Кленов, сестры Елена и Вера Виттен и другие. В журнале "Отечественные записки" за 1878 год, №№ 3 и 5, под псевдонимом Емельянов, Ковальский печатает большую статью "Рационализм на юге России", посвященную рассмотрению духовно-нравственных основ штундизма, причины возникновения евангелическо-баптистских сект и их быстрого распространения.

Полиция, наконец, обнаружила кружок революционеров-народников. В момент ареста Ковальский оказал вооруженное сопротивление, стрелял, пытался бежать. Процесс над Ковальским и его товарищами сопровождался в Одессе массовыми уличными кровопролитными демонстрациями. Но и это не помогло. По приговору военно-полевого суда 2 августа 1878 года на Куликовом поле в Одессе (ныне район ипподрома) за оказание вооруженного сопротивления при аресте И.М.Ковальский был расстрелян. Остальные члены его группы приговорены к различным мерам наказания: каторжным работам, ссылке в Сибирь.

 

 

 

АШЕНБРЕННЕР МИХАИЛ ЮЛЬЕВИЧ

(1842-1926)

Мемуарист, народоволец М.Ю.Ашенбреннер родился в Москве, в семье военного инженера. Окончил I-й Московский кадетский корпус с званием "отличнейший". Служил в различных частях. Четыре года участвовал в военных действиях в Туркестане. Награжден боевыми орденами.

В 1870 году Ашенбреннера переводят в 58-й пехотный Прагский полк, который был расквартирован в городе Николаеве. Михаил  Юльевич   снимает  квартиру  по  улице  Инженерной,  в доме

№ 2. В 1880 году он назначен командиром батальона. В Николаеве он организовал офицерский кружок самообразования, который в 1881 году примкнул к военной организации "Народная воля”.

 В мемуарах "Запечатленный труд" В.Н.Фигнер вспоминала: “В Николаеве около Ашенбреннера группировались его сослуживцы... связанные с Ашенбреннером тесной дружбой и разделявшие его социалистические взгляды и революционные симпатии… Сам Ашенбреннер, человек образованный и начитанный, был много выше своих друзей и являлся естественным главой этого содружества”.

В  марте 1883 года Ашенбреннера арестовали и по “процессу 14-ти” приговорили судом к смертной казни, замененной пожизненной каторгой. Двадцать лет провел Ашенбреннер в заточении в Шлиссельбургской крепости. В 1904 году был выслан в Смоленск под надзор полиции.

В мемуарах "Шлиссельбургская тюрьма за 20 лет, от 1884 по 1904 год”, "Пути революции", "Военная организация Народной воли" он рассказал о первых шагах военного кружка в Николаеве, о николаевцах, его соратниках. Последние годы жизни (с 1917 года) Ашенбреннер провел в Москве в доме ветеранов. Был членом общества политкаторжан и сотрудником изданий "Былое", "Каторга и ссылка", в которых публиковались его воспоминания.

 

 

 

ФИГНЕР ВЕРА НИКОЛАЕВНА

(1852-1942)

 Поэтесса, мемуаристка, революционерка-народница. Родилась в родовитой дворянской семье. Окончила в 1869 году Родионовский институт благородных девиц в Казани. В 1872-1875 годах училась на медицинском факультете Цюрихского университета, не окончив которого, возвращается в Россию и включается в революционную работу. Позднее она признавалась в своих воспоминаниях, что на это ее натолкнула, помимо зрелища народных страданий, и русская литература, особенно творчество Н.А.Некрасова, его поэма “Саша” (1855). "Поэма, - писала она, - учила, как жить, к чему стремиться, согласовывать слово с делом - вот чему учила поэма; требовать этого согласования от себя и от других - учила она. И это стало девизом моей жизни".

Будучи членом Исполнительного комитета "Народной воли", Фигнер в 1880 году прибыла в Одессу для руководства действиями местной революционной группы, а также для связи с революционно настроенными офицерами Одессы и Николаева. Летом 1881 года Фигнер приезжала в Николаев. В сентябре 1881 года по пути в Москву на совещание Исполкома она снова оказывается в Николаеве. На этот раз она остановилась на квартире Зои Григорьевны Ге, дочери николаевского общественного деятеля Г.Н.Ге.

В своих мемуарах Фигнер рассказывает о посещении ею на конспиративной квартире николаевских революционеров-народников: "Желая лично познакомиться с ними и подготовить путь Суханову, который должен был приехать на юг, я несколько раз ездила в Николаев и посещала квартиру, в которой собиралась вся компания Ашенбреннера". На обратном пути (из Москвы в Одессу) Фигнер остановилась в Николаеве у Леонида Голикова, секретаря земской управы. И снова посетила сходку революционного военного кружка.

В 1883 году по доносу предателя С.Г.Дегаева Фигнер была арестована и по "процессу 14-ти" приговорена к смертной казни, замененной на бессрочную каторгу. В течение 20 лет отбывала одиночное заключение в Шлиссельбургской крепости. В 1904 году по амнистии была выпущена из крепости и отправлена в ссылку. После революции 1905 года уехала за границу, где прожила по 1915 год.

Оказавшись на свободе, Фигнер ведет переписку с П.Л.Антоновым, возвратившимся в 1907 году в Николаев после 20 лет заточения в той же Шлиссельбургской крепости. Интересуется делами в Николаеве: условиями содержания заключенных в тюрьме, пытается оказать материальную помощь политкаторжанам, в том числе и Антонову.

Свои первые стихи Фигнер написала в Шлиссельбургской крепости. Стихи эти (''Лопатину”, "Матери", "Тук-тук”, "Пали все лучшие", "Памяти Баранникова" и другие) далеки от показного оптимизма, обладают известными художественными достоинствами. Впервые отдельной книгой они были изданы в 1906 году. Но самое значительное произведение Фигнер, принесшее ей широкую известность, - это ее воспоминания, опубликованные в 1921-1922 годах под названием "Запечатленный труд", - важнейший литературный документ по истории революционного движения в России, особенно в 70-80-е годы. В книге запечатлены реальные, выразительные портреты соратников по борьбе, современников. С особой теплотой и задушевностью описывает мемуаристка в главе "Сашка-инженер" Ф.Н.Юрковского.

В.Н.Фигнер - активный сотрудник журнала "Каторга и ссылка", автор целого ряда биографий народовольцев, статей по истории революционного движения в России.

Скончалась В.Н.Фигнер 15 июня 1942 года, пережив многих своих современников.

 

 

 

ЮРКОВСКИЙ ФЕДОР НИКОЛАЕВИЧ

(1851- 1896)

 Писатель, народник.

Родился в Николаеве в семье морского офицера, капитана 1-го ранга, погибшего во время обороны Севастополя в Крымскую войну. Окончил гимназию в Николаеве. Затем учился в военно-морском училище, в технологическом институте, в медико-хирургической академии в Петербурге. Но ни в одном из этих учебных заведений курса не завершил. За участие в движении оппозиционно настроенной молодежи в июне 1874 года был выслан из Петербурга в Николаев под негласный надзор.

В редакции газеты "Николаевский вестник", редактируемой в то время его братом А.Н.Юрковским, Федор Юрковский знакомится с корректором этой газеты И.М.Ковальским, который вовлек его в Николаевскую коммуну, созданную под впечатлением от чтения романа Н.Г.Чернышевского "Что делать?" группой молодых энтузиастов.

В сентябре 1874 года вместе с другими членами коммуны Юрковский был арестован. Содержался в Николаевском военно-морском остроге - "за связь с пропагандистами". После освобождения в 1875 году под поручительство служит управляющим лесопильного завода Бова в Николаеве.

В июне 1879 года с целью экспроприации денег в пользу политических каторжников Сибири Ф.Юрковский совершил подкоп под Херсонское казначейство. Было изъято полтора миллиона рублей. Но властям удалось раскрыть имена участников дерзкой акции, и 7 марта 1880 года Юрковский был снова арестован. По приговору Киевского военно-окружного суда осужден к 20-летним каторжным работам и на вечное поселение в Сибирь.

Путь на каторгу был долог и мучителен. "Все мы, - сообщал Юрковский из Иркутска родным в письме от 5 января 1881 года, - украсились стальными цепочками, звон и бряцание в партии такое, что голова трещит... На обеих ногах два стальных обруча, соединенных цепью... Кольца с ног не снимаются..." Но Юрковский не падает духом.

На Каре, руднике с таким "символичным" названием, куда партия заключенных прибыла в феврале 1881 года, он сразу же приступает к работе - принимает активное участие в издании рукописного журнала "Кара". В нем были помещены его рассказ "Три мгновения”, очерк "Как я упразднил Херсонское казначейство” и роман "Булгаков", непосредственно связанный с николаевским периодом жизни его автора.

На Каре Юрковский не задержался – бежал. За побег срок каторги был увеличен еще на десять лет. Изменено было и место наказания. В мае 1882 года он был переведен в Петропавловскую, а затем, в 1884 году, помещен в Шлиссельбургскую крепость.

В конце 80-х - начале 90-х годов узникам Шлиссельбурга было разрешено получать с воли чернила, бумагу, пользоваться книгами. Тогда-то Юрковский и принимает решение восстановить утраченную рукопись своего, написанного десять лет назад, романа. Но бывшее когда-то богатырским здоровье Юрковского теперь было окончательно подорвано - он успел написать всего четыре главы. На последнем листе имеется запись: "Здесь роман кончается по причине смерти автора, не вынесшего заключения".

Роман посвящен революционерке-народнице Л.А.Волкенштейн, отбывавшей также одиночное заключение в Шлиссельбургской крепости за участие в организации убийства харьковского губернатора в 1879 году: "Вам, дорогая Людмила Александровна, посвящаю скромный труд свой и свидетельство дружеского расположения и воспоминания того слова участия, которым Вы подарили меня в трудную годину жизни. Прошу верить, что время никогда не изгладит моего глубокого чувства и признательности к Вам за это доброе слово.

Ваш Инженер".

Рукопись пролежала в тюрьме 10 лет. В 1906 году она была вывезена народовольцем Н.А.Морозовым, а в 1909 году последний издал ее в сборнике "Под сводами", озаглавив: "Федор Юрковский. Заключенный № 10. Булгаков. Роман из эпохи 70-х годов". Отдельной книгой роман вышел в 1933 году в издательстве "Академия".

Роман, построенный на автобиографическом материале, воспроизводит жизнь Николаевской коммуны и самого города в 1874-1875 годах. В нем представлены два полюса: мир сытых - ему посвящены две первые главы - "В обсерватории" и "Восемнадцатое столетие, или Семейство Булгаковых", и мир голодных - главы "Толкучка" и "Она явилась".

Прототипом главного героя - Булгакова является сам Юрковский. Из богатого дома своих родственников центральный персонаж попадает в аскетически нищую квартиру "Графа", а затем и на "толкучку", то есть в коммуну, которая находится "на Ливаде, Второй Слободской переулок, спросить кузнеца-штундиста”.

Члены коммуны собираются на "толкучке" иногда по 10-15 человек и живут здесь часто месяцами. Здесь все общее: общий быт, общий стол, книги. И деньги, которые добывают "Граф" и Булгаков, идут на всех. И хотя обитатели "толкучки" ведут бесконечные споры о пропаганде "вразброд", о пропаганде фактами, о роли штундистов и так далее, их объединяет общее - пропагандистская деятельность среди народа.

Известно, что положительные герои редко удаются писателям. Роман Юрковского не исключение. Образ Булгакова - это скорее смесь тургеневского Базарова с Марком Волоховым из "Обрыва" И.А.Гончарова. К тому же писатель явно симпатизирует своему герою. Не скрывают симпатии к нему и положительные героини романа. Другое дело - остальная, мужская, половина коммуны. Юмор и ирония, вполне уместные при описании родственников Булгакова, автор распространяет и на остальных персонажей романа, исключая главного. При отсутствии достаточного психологического обоснования это значительно снижает реалистическую убедительность самого произведения.

С реальных лиц списаны и другие персонажи романа. Так, в образе Ани запечатлены черты Анны Алексеевны Алексеевой, ставшей впоследствии женой Юрковского; Иван Ковальский - прообраз пропагандиста Коваленко; основным прототипом "Графа" является Павел Рябков, семинариста Дрозденко - Иван Дробязгин. Андрей Булгаков, по роману один из братьев Булгакова, - это Андрей Николаевич Юрковский, редактор "Николаевского вестника".

Ф.Н.Юрковский скончался на руках своих товарищей в Шлиссельбургской крепости 31 августа 1896 года от тяжелой болезни - водянки. Перед смертью он пишет стихотворение:

Изгнанник света, отчужденный

От мира душною тюрьмой,

Неволей тяжкой угнетенный

Иду на вечный я покой.

И душу мрачный сон объемлет,

Нависли тучи надо мной.

Предсмертной скорби сердце внемлет,

Грудь давит камень гробовой.

И долгий ряд былых мучений

Неистребимою мечтой –

Как длинный призрак сновидений

Теперь витает надо мной.

Унылой мыслию блуждая,

Тревожно в прошлое гляжу

И, тайны смерти предвкушая,

Итоги жизни подвожу.

Пусть я и увлекался,

Софизмы строил целый век,

Пусть я и ошибался,

Но жил, как честный человек.

 

 

 

КАРАБЧЕВСКИЙ НИКОЛАЙ ПЛАТОНОВИЧ

(1861-1925)

Адвокат и публицист, прозаик и мемуарист, поэт.

Родился в Николаеве (по другим сведениям в военном поселении "под Николаевом"). Отец его, полковник, был командиром Насаусского уланского полка, штаб которого находился в Федоровке (Новой Одессе).

В 1862 году Н.П.Карабчевский поступает в Николаевскую "особую" (как подчеркивает он сам) "реальную, но с латинским языком гимназию”, которую окончил в 1868 году, с серебряной медалью.

В 1869 году становится студентом Петербургского университета, сначала естественного, а со второго курса - юридического факультета, который заканчивает в 1875 году со степенью кандидата. Но связи с Николаевом не порывает. Об этом свидетельствует его женитьба на дочери военного судьи. В метрической книге Адмиралтейского собора города Николаева сохранилась запись:

"Окончивший курс С.-Петербургского университета кандидат, числящийся помощником присяжного поверенного Николай Платонов Карабчевский, первым браком, 25 лет.

Председателя Николаевского военно-морского суда вице-адмирала Андрея Иванова девица Ольга Андреева, православная, первым браком, 19 лет.

По жениху [свидетели]: лейтенант Арсений Иванов Косяков и отставной генерал-майор Всеволод Дмитриев Кузнецов.

По невесте: капитан-лейтенант Александр Иванов Борковский и лейтенант Илья Иванов Косяков.

9 января 1876 года".

Правовая эрудиция, дар слова и находчивость, сила убеждения и темперамент принесли Карабчевскому известность. Его имя гремело почти сорок лет. Его называли Самсоном русской адвокатуры. В конце 1890-х годов он был назначен председателем совета присяжных поверенных Петербургской уголовной палаты. Известный своими либеральными взглядами, он участвует в "Процессе 193-х" (1877-1878), "Мултанском деле" (1895-1896), "Деле Бейлиса" (1913) и других громких процессах. И всегда выигрывает.

Юридические статьи Карабчевского печатались в различных журналах, а в 1902-1905 годах он и сам редактировал журнал "Юрист".

Успеху Н.П.Карабчевского во многом способствовали его личные дарования и способности. Известно, что в молодые годы он пробовал себя, правда, не на широкой публике, в спектаклях, где играл вместе с К.А.Варламовым и А.И.Южиным. Актриса П.А.Стрепетова вспоминает, что для ее бенефиса в "Макбете" ей предложили взять на роль Макбета В.П.Далматова, одного из ведущих в то время актеров Александринского театра, или... Карабчевского .

В домашнем театре Карабчевского (он мог себе позволить такое) по субботам собирались все артистические знаменитости Петербурга: репетировали, давали концерты, ставил свои новаторские спектакли В.Э.Мейерхольд .

Выступает Н.П.Карабчевекий также и как поэт и писатель. Однако его стихи, созданные в русле надсоновского направления, являются ничем иным, как повторением пройденного. Более примечательна его проза. Изданные в разное время, начиная с 1885 года, повести "Приподнятая завеса", "Гастроль", рассказ "Свидание" и особенно его нашумевший автобиографический роман "Господин Арсков" ("Вестник Европы", 1893, №№ 6-8; отд. изд. СПб., 1893) пользовались большим успехом у читателей.

После 1905 года Карабчевский оставляет литературную деятельность и возвращается к ней лишь в эмиграции. После октября 1917 года создает мемуары в двух томах. В первом томе "Что глаза мои видели в детстве” (Берлин, 1921) автор сугубо привлекательные картины, связанные с воспоминаниями детства, противопоставляет всяческим революционным потрясениям, охватившим Россию в начале XX столетия. Во втором томе "Революция в России" (Берлин, 1921) Карабчевский пытается разобраться в происшедшем. Революцию в России он считает "еврейской" и возлагает надежды на нового царя: "царь скрепляет все". Основным же виновником в катаклизмах, потрясших Россию, он считает интеллигенцию, которая дискредитировала себя.

В последние годы жизни Н.П.Карабчевский изредка выступал с воспоминаниями, в том числе и о своих встречах с Ф.М.Достоевским, И.С.Тургеневым, Л.Н.Толстым, А.П.Чеховым.

Скончался в Риме в 1925 году.

 

 

 

БОГРАД-ПЛЕХАНОВА РОЗАЛИЯ МАРКОВНА

(1856-1949)

Мемуаристка, редактор, заведующая Домом Плеханова. Родилась в 1856 году в селе Добренькое Херсонского уезда Херсонской губернии (ныне Баштанского района Николаевской области) в семье земледельцев-колонистов. Вскоре ее родители переехали в город Херсон. Училась в частной школе, затем в частной гимназии. Увлекалась русской и зарубежной литературой.

В 1874 году поступила на Высшие женские медицинские курсы при Военно-медицинской академии в Петербурге. С весны 1879 года стала женой Г.В.Плеханова (1856-1918). В начале 1880 года выехала к мужу в Швейцарию.

В 1889 году Р.М.Плеханова окончила медицинский факультет Женевского университета и в течение многих лет работала врачом. Одновременно помогала Плеханову как секретарь.

37 лет прожила в эмиграции - Швейцарии, Франции, Италии, посвятив свою жизнь в первую очередь заботам о здоровье и благополучии мужа, так как считала, что, переложив на свои плечи все бытовые и материальные заботы, она тем самым освобождает время и силы Плеханова для борьбы за их общие идеалы.

В марте 1917 года Плехановы возвратились в Россию. Много сил и энергии потратила Р.М. Плеханова на то, чтобы собрать и перевезти из Парижа архив и библиотеку Плеханова. А когда в Ленинграде открыли Дом Плеханова - хранилище его архива и библиотеки, - она стала его первой заведующей. Боград-Плеханова является одним из редакторов восьми сборников "Литературного наследия Г.В.Плеханова”.

В 1939 году Р.М.Плеханова поехала в отпуск к дочерям в Париж. Начавшаяся вскоре 2-я мировая война помешала ей вернуться на Родину, а затем она тяжело заболела и в 1949 году скончалась. Прах Плехановой, согласно ее воле, был перевезен в Ленинград и погребен на Волковом кладбище.

Р.М.Боград-Плеханова - автор воспоминаний, названных ею "Моя жизнь". В них рассказывается об участии ее в революционном движении 2-й половины 70-х годов, о поездке в Самарскую губернию с целью агитации среди крестьянства, о демонстрации молодежи в Одессе и о многом другом. Большое место на страницах книги отведено Г.В.Плеханову.

 

 

 

ЮВАЧЕВ (МИРОЛЮБОВ) ИВАН ПАВЛОВИЧ

(1860-1936)

Очеркист, мемуарист, ученый. Отец писателя Даниила Хармса.

Родился в Петербурге в семье дворцового полотера. Окончил в 1878 году штурманское училище (роту) и в чине кондуктора корпуса флотских штурманов был направлен в Черноморский флот. Служил на шхуне "Казбек" - помощником старшего штурманского офицера, на шхуне “Редут-Кале” - производителем морских съемок в северной части Черного моря, на шхуне “Келасуры” - старшим штурманским офицером.

Затем переводится на берег и заведует метеорологической станцией в Николаеве. В 1881 году мичман Ювачев сближается с М.Ю. Ашенбреннером и вовлекается в народническое движение, а летом 1882 года входит в созданный из морских офицеров народовольческий кружок. В феврале 1883 года был арестован и по "процессу 14-ти” был приговорен к смертной казни, замененной бессрочным заключением, а позднее - 15-ю годами каторги.

Но и этот последний срок ему был сокращен по причине резкого изменения его взглядов. В.Н.Фигнер, отбывавшая заключение в Шлиссельбургской крепости одновременно с Ювачевым, отмечает, что "политические убеждения Ювачева за год заточения совершенно изменились: из борца, завоевателя свободы насильственным путем, он превратился в миролюбца в духе Толстого” .

В 1887 году Ювачев был сослан на остров Сахалин в Рыковское селение, где неофициально занимал должность заведующего метеорологической станцией. Здесь он, политический ссыльный, обращается к написанию статей по метеорологии, геодезии, этнографии, которые помещает в местных органах печати под псевдонимом И.П.Миролюбов. А.П.Чехов, посетивший Сахалин в 1890 году, в своих путевых записках "Остров Сахалин" ("Русская мысль", 1893-1894) отзывается о нем как о человеке замечательно трудолюбивом и добром, который исправляет еще также и должность церковного старосты.

В 1897 году Ювачев получает разрешение возвратиться в Европейскую Россию. Активно сотрудничает в русских и европейских журналах, опубликовав более сотни статей по самым различным вопросам этнографического, географического, религиозного характера. Совершив в 1900 году поездку в Грецию, Сирию, Египет, Палестину, публикует большой труд "Паломничество в Палестину". В 1901 году в Петербурге выходит его книга "Восемь лет на Сахалине". Религиозным и морально-этическим проблемам посвящен его сборник очерков и рассказов "Между миром и монастырем" (СПб., 1903).

Существует мнение, что именно встреча с Ювачевым-Миролюбовым натолкнула А.П. Чехова на создание такой сугубо ироничной повести, какой является "Рассказ неизвестного человека" (1893), а также и то, что он является прототипом центрального персонажа рассказа Л.Н.Толстого "Божеское и человеческое".

В 1907 году в Москве выходит в свет книга Ювачева "Шлиссельбургская крепость", состоящая из ряда очерков-воспоминаний. Два из них посвящены М.Ю.Ашенбреннеру и Ф.Н.Юрковскому. Третий, озаглавленный "Из воспоминаний старого моряка", содержит, сведения из жизни моряков-николаевцев, их быте, взаимоотношениях.

"В 1882 году, - вспоминает Ювачев, - жил я в меблированных комнатах бывшей гостиницы "Франция". Весь дом был наполнен моряками. Между нами было полное общение. Такое общежитие мы в шутку называли "коммуной".

Весьма любопытны некоторые подробности флотского быта, описанные им. Так, например, он показывает процветающую во флоте кастовость, антагонизм между корпусными и флотскими офицерами. "Господами флота" были "желтопогонники" - офицеры, окончившие привилегированный Морской корпус, преимущественно дворяне. "Белопогонники" же - штурманы, механики, кораблестроители, вышедшие из Технического училища, куда попадали люди всех сословий, - считались чернорабочими во флоте. Не удивительно, что все лучшие, образованные корпусные офицеры при первой возможности убегали из военного флота. Позже, - заключает автор, - положение инженеров-механиков и кораблестроителей улучшилось, иначе все они разбежались бы и флот остался бы без инженеров.

Автор вспоминает многих моряков-николаевцев. Он дает им короткие, но незабываемые характеристики. Тепло вспоминает он мичмана Владимира Александровича Бубнова, энергичного, расторопного, сверх меры инициативного офицера; потомственного николаевца Петра Петровича Степанова - "выдающегося по образованию штурманского прапорщика; мичмана Виктора Арсеньевича Лебединцева (“душа человек").

Особое внимание - молодому флотскому лекарю Н.А.Есипову, питомцу Казанского университета, не утратившему еще студенческого пыла. В свои молодые годы он успел побывать добровольцем на сербско-турецкой войне и теперь занимается наукой. Объединяющим центром морской молодежи в Николаеве была его жена - Наталья Павловна, выпускница высших женских курсов в Казани, затем фребелевских  в Петербурге. По словам мемуариста, квартира Есиповых превратилась в штаб прогрессивно мыслящей, образованной молодежи. Считалось за большое счастье переступить порог квартиры Есиповых. Здесь читались и обсуждались статьи, собственные и чужие, рефераты, переводы. Сам Ювачев вместе с Натальей Павловной переводил французский роман из жизни русских эмигрантов за границей.

Перед глазами читателей “Воспоминаний" проходят и соратники по народовольческому кружку: Ашенбреннер, Маймескулов и другие.

 

 

 

ХЕТАГУРОВ КОСТА (КОНСТАНТИН) ЛЕВАНОВИЧ

(1859-1906)

Поэт, драматург, родоначальник осетинской литературы и осетинского литературного языка, журналист, публицист, художник.

Родился в ауле Нар Терской области. Отец - Леван Хетагуров - прапорщик, помощник командира сотни милиции, составленной из осетин. Мать поэта - Мария Губарева была дочерью поручика русских войск.

После окончания 6-го класса классической гимназии, сдав вступительные экзамены, Коста поступает в Петербургскую академию художеств, в которой проучился до 1885 года.

Вернувшись на родину, принимает самое активное участие в общественной жизни Северного Кавказа, занимается поэзией и живописью. В 1895 году в Ставрополе выходит его сборник "Стихотворения”, составленный из русских стихов и поэм, а в 1899 году во Владикавказе - книга осетинских стихотворений "Ирон фандыр" ("Осетинская лира"). Писал также пьесы, рассказы, публицистические статьи.

За активную деятельность, направленную на защиту прав коренных народов Кавказа, Коста Хетагуров был выслан на юг, в город Херсон, сроком на 5 лет. В дальнейшем время ссылки было сокращено до трех лет, а еще позднее - до девяти месяцев.

Выехав из Пятигорска 25 мая l899 года, Коста Хетагуров 27 мая в 10 часов вечера харьковским поездом прибыл в Николаев. Переночевав в гостинице, он на другой день в 10 часов утра уже был на пристани, чтобы плыть в Херсон. Южный Буг и Черное море произвели на него неизгладимое впечатление. "Все, что я пережил за дорогу дурного, - писал он из Херсона одной из своих корреспонденток, - все было искуплено поездкой на пароходе".

В Херсон Коста Хетагуров прибыл 29 мая. Первоначально остановился в гостинице Гранд-Отель, а затем, зарегистрировавшись в полиции, стал искать частную квартиру. Всего же за время пребывания в этом городе он менял их трижды. И вовсе не из-за привередничества. Богатая квартира была ему не по карману, а дешевые были весьма неудобны. Сам же Херсон ему не понравился "совершенным отсутствием интеллигенции", как он обмолвился в одном из своих писем: "В толпе ни одной путной физиономии не видно, ни педагогов, ни судейских, нет даже военных, всё какая-то сплошная бесцветная масса маклеров, приказчиков, модисток...". Коста специально эпатировал обывателей, посещая присутственные места, местный театр одетый в серую черкеску, чесучовый бешмет, в папахе и, разумеется, с кинжалом.

Имея в виду поправить здоровье, покупаться в море, Хетагуров выхлопотал разрешение на поездку в Очаков. Снова, как и в первый раз, море очаровало его и он с одиннадцати часов вечера и до четырех утра не мог покинуть палубы. Прибыв 25 июня в Очаков и переночевав, как он сам пишет в письме, передразнивая извозчика, в "превашходной гаштиница Петербурхескай", он за 10 рублей в месяц снимает комнату в Приморской слободке на крепостной территории у рыбака Осипа Данилова.

Семья хозяев была бедной, одних детей было семь человек, старшему из которых шел девятый год. Поэт-осетин подружился с ребятишками, накупил им карандашей и тетрадей. Вечерами все вместе пели хором "Как по морю".

Нравы очаковцев Косту поражают. На пляже многие предпочитали обходиться без кабинок и необходимых костюмов. Сам же Коста немедленно приобрел таковой. Впрочем, как он иронизирует в одном из писем, сам Коста лучше от этого выглядеть не стал: "Из меня получается какой-то полосатый черт из "Орфея в аду", только без хвоста и рогов".

Море, солнце сделали свое дело: поэт окреп, поздоровел. Разумеется, скучал, писал письма на родину друзьям, знакомым женщинам. Рисовать он не мог - не было красок, холста. Но стихи писал. Именно к этому времени относится, по нашему мнению, стихотворение "Этюд":

Ароматная ночь, грез и неги полна,

Незаметно на землю спустилась...

В голубых небесах разгорелась луна,

За звездою звезда заискрилась.

Тишина и покой… Лес задумчивый спит,

Убаюканный сладкой мечтою.

Колыхаясь чуть-чуть, море волны струит

И зовет их, мятежных, к покою.

 Но сам по себе этот покой был обманчив. И ссыльный поэт набрасывает строчки, полные горьких раздумий и переживаний:

Здесь, над самым морем,

По ночам с волнами

Я делился горем,

Скорбью и слезами...

Хетагуров морем покидает Очаков 5 августа 1899 года. 6 августа он уже был в Херсоне, который оставил, направляясь в Пятигорск, 6 марта 1900 года.

Большой, талантливый поэт, "кобзарь" осетинской литературы, Коста Хетагуров ушел из жизни 19 марта 1906 года после тяжелой душевной болезни.

 

 

 

КОЦЮБИНСКИЙ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

(I864-I9I3)

Выдающийся украинский писатель, общественный деятель. Родился в Виннице в семье мелкого служащего. Окончил духовное училище (бурсу). Остальные знания добывал самостоятельно. В 1891 году экстерном сдает экзамены на звание народного учителя. Учительствует в сельской школе. В дальнейшем работает в так называемой филлоксерной комиссии (I892-I897), в газете "Волынь" (1898), статистиком в Черниговской земской управе (1899-1911).

В 1906 году был избран председателем недавно созданной Черниговской "Просвиты". Проводит большую разъяснительную, просветительскую работу. Но, по мнению большинства членов организации, был слишком "левым", и в 1908 году Коцюбинский выходит из "Просвиты".

Литературой Коцюбинский начинает заниматься с 1884 года. Но в печати выступает с 1890 года. В его раннем творчестве выделяются рассказы для детей, в частности, "Харитя" (1891), "Ялинка" (1891), "Маленький грішник" (1893). Это не сусально-елейное описание "деток", послушных, радующих своих родителей, а история их горестного детства, полного нужды и лишений. Село далеко не едино. Для большинства борьба за кусок хлеба продолжается с раннего детства до последних лет жизни.

Положительные герои Коцюбинского стремятся жить "по-человечески", но их планы терпят поражение при столкновении с суровой действительностью (повесть "На віру" (1892), рассказы "Ціпов’яз" (1893), "По-людському" (1900), "Дорогою ціною" (I902), повесть "Тіні забутих предків" (I911). Эта же тема развернута на страницах самого выдающегося произведения Коцюбинского, каким является его повесть "Fata morgana" (Ч. 1-2, I904-I9I0).

Что же касается интеллигенции, то писатель тонко уловил двойственность ее положения, приспособляемость, пассивность (рассказы "Для загального добра" (1895), "Лялечка" (1903), "Сміх" (1906), "В дорозі" (1907), "Коні не винні” (1912) и другие.

30 августа 1903 года в Полтаве по проекту скульптора Л.В. Позена был сооружен памятник И.П.Котляревскому. Коцюбинский являлся одним из организаторов сооружения памятника, выступил на его открытии с речью. После открытия памятника Коцюбинский отправился в дорогу - побывал в Херсоне, Николаеве, Одессе.

В Николаеве писатель пробыл 8 дней - с 3 по 10 октября 1903 года. Останавливался в доме С.И.Гайдученко, николаевского городского и мирового судьи, проживавшего по улице Никольской, 50 (в дальнейшем - член правления николаевской "Просвиты", гласный, председатель городской музейной комиссии, директор городского музея, преподаватель частной мужской гимназии Г.И.Веревского).

Это не была просто ознакомительная, тем более - развлекательная поездка. Писатель пристально вглядывался в окружающую его жизнь, искал материал для своих будущих произведений.

М.М.Коцюбинский посетил судостроительный завод (Наваль), Адмиралтейство (завод Руссуд), торговый порт, табачную фабрику Я.А.Ага, винокуренный завод. Николаевские наблюдения потрясли писателя. Особенно - условия и оплата женского труда. В порту он наблюдал за трудом работниц, трюмных и мешочных, которым за тяжелую ручную работу, в облаках пыли платили по рублю в день. На табачной фабрике большинство работниц составляли девочки. За свой изнуряющий 12-часовой труд они получали копейки. Руки женщин-работниц на винокуренном заводе от осколков битой посуды были постоянно изранены. Медицинская помощь везде практически отсутствовала.

Побывал М.М.Коцюбинский и на судебных процессах, которые вел С.И.Гайдученко. Тем более, что само здание суда находилось рядом с тем домом, в котором остановился писатель.

 

 

 

ГРАНКИН АНДРЕЙ ЛЬВОВИЧ

(I865-I9I6)

Журналист, издатель, писатель, поэт.

Родился в дворянской семье. Уроженец Херсонской губернии. Обучался сначала в Николаевской классической гимназии, а затем перешел в реальное училище.

24 декабря 1883 года газета "Николаевский листок" напечатала его стихотворение "Ночь под Рождество". С этого времени вся его остальная творческая жизнь была отдана журналистике, а также поэзии и художественной прозе. Его корреспонденции, статьи, стихотворные фельетоны, подписанные псевдонимами “Діхі”, "Вашискренный", "Адаменский", "Гама", "Наблюдатель" систематически появляются в газетах "Николаевский листок", "Южанин", "Южная Россия", "Новороссия", "Утренний курьер", "Николаевская почта", "Трудовая копейка". С 1907 года Гранкин - издатель и редактор газеты "Николаевский курьер", а позднее редактирует "Трудовую газету".

Перу Гранкина принадлежат также большие повести "Снежинка", "Фея". В 1903 году отдельным изданием выходит его повесть из жизни преступного мира "В дебрях Дальней Слободки. Танькина карьера".

Фельетоны Гранкина, написанные на злобу дня, не раз вызывали замечания должностных лиц, а однажды редактируемый им "Николаевский курьер" был запрещен более чем на месяц (с 25 апреля по 31 мая 1908 года), а сам редактор был заключен под арест.

 

 

 

КОГАН НАУМ ЛЬВОВИЧ

(I863-I893)

Писатель. Литературный псевдоним Н.Наумов.

Родился в Николаеве . Учился в классической гимназии, после окончания которой поступает в Харьковский ветеринарный институт. Но по причине неудовлетворительного состояния здоровья курса не окончил.

В 1892 году в журнале "Вестник Европы" (№ 11) публикует посвященную В.Г.Короленко повесть из еврейской жизни "В глухом местечке", которая была положительно встречена и читателями и литературной критикой.

Место действия повести - местечко Николаевка, невольно вызывает ассоциации с Николаевом. Но прямой аналогии здесь нет. Автор обобщил наблюдения над нравами, обычаями, привычками жителей многих еврейских местечек и нарисовал выразительные портреты их обитателей

Перед нами именно "глухое местечко", где всё идет по издавна заведенному порядку. Появление нового лица - Якова Григорьевича, от лица которого ведется повествование, собирающегося открыть в местечке школу, вызывает у полицейского надзирателя Алексеева искреннее удивление. Ему представляется, что достаточно четырех хедеров, которые к тому же, как выяснилось, существуют без разрешения начальства.

Объектом изображения в повести является бедное еврейство, лишенное подчас самого необходимого и терпеливо выносящее все горести полунищенской жизни.

Повесть привлекает своим выразительным языком, живостью характеров, этнографической достоверностью изображаемого.

Перу Н.Л.Когана принадлежат также стихи ("Старый год"), рассказы ("Домашний учитель" (1889), "Грудной ребенок" (1890), очерк "Сутки в душевном отделении" (1889).

Н.Л.Когана несомненно ожидало примечательное литературное будущее. Но чахотка, эта чуть ли не типичная болезнь бедных литераторов, прервала его творческие планы на 30-м году жизни. Скончался Наум Коган 15 июня 1893 года в Екатеринославе в еврейской больнице, оставив в бедности жену и четырех детей.

 

 

 

АЙЗМАН МОИСЕЙ ЯКОВЛЕВИЧ

(I847-I893)

 Еврейский писатель-публицист.

 Родился в местечке Тиврове Подольской губернии. Его отец, бедный еврейский мелкий торговец, был большим знатоком еврейского богословия. Но еще большее воздействие на будущего писателя оказал дед-равин. Именно под его руководством юноша до 16-летнего возраста изучал исключительно Талмуд и богословские науки.

В 1865 году Моисей Айзман женился и переехал в Вознесенск - родной город жены, где и прожил всю остальную жизнь.

Свои произведения Моисей Айзман писал на древнееврейском языке, проповедуя необходимость переселения и обустройства еврейских эмигрантов в Палестину, идею, из которой впоследствии и вырос сионизм. Среди его работ особо выделяется статья "Ретрограды и прогрессисты" (1885), автор которой отстаивает мысль о том, что космополитизм сам по себе реакционен, в противоположность национализму, явлению прогрессивному. Этому же вопросу посвящена также статья "Что делать" (1887), где с позиций палестинофильства подробно излагаются основные начала национализма.

Стиль большинства сочинений М.Айзмана свободный, беллетристический, изобилующий отступлениями, подчас весьма отвлеченными.

Непосредственно же практическим делом - организацией еврейских эмигрантских переселенческих групп занимался живший в Николаеве один из младших братьев Моисея Айзмана Владимир, человек страстный и самоотверженный, всецело преданный своей идее. Несмотря на молодость, он, как и его брат, пользовался большим авторитетом среди местного еврейского населения.

 

 

 

АЙЗМАН ДАВИД ЯКОВЛЕВИЧ

(186 9-1922)

Писатель, драматург, журналист. Родной брат М.Я.Айзмана. Родился в Николаеве. С раннего детства много читал. У одного из его старших братьев Григория в Николаеве был книжный магазин и при нем библиотека для чтения. Так что проблема с книгами решалась весьма просто.

В 1886 году заканчивает местное реальное училище, поступив сразу в 4-й класс. Его товарищем по училищу был Андрей Гранкин.

Отец будущего писателя умер, когда мальчику было 12 лет, и еще будучи учеником, Давид стал сам добывать себе пропитание, сначала - уроками, а затем рисованием портретов, а иногда и черчением архитектурных планов. Здесь же в Николаеве Давид Айзман начинает выступать как писатель. Его очерки, рассказы появляются в середине 80-х годов в газете "Южанин", а после его переезда в Одессу - и в "Одесском вестнике". Здесь он писал главным образом фельетоны, получая по 2 копейки за строку.

В Одессе в 1890 году Айзман поступает на живописное отделение рисовальной школы. С целью совершенствования в избранной специальности в 1896 году едет в Париж, где продолжает учебу в Высшей школе изобразительного искусства.

Но занятий литературой не прекращает. Журнал "Русское богатство" в пятом номере за 1901 год публикует его рассказ "Немножечко в сторону" - на тему о трагической судьбе еврейского интеллигента-идеалиста. Затем выходят его "История одного преступления", "На чужбине". А в конце 1903 года был издан и первый том очерков и рассказов "Черные дни".

В 1904 году Айзман возвращается в Россию. В 1907 году из-за болезни снова едет за границу. На этот раз в Италию - до 1909 года.

Вернувшись в Россию, но не имея как еврей вида на жительство, кочевал по разным городам, выдавая себя за приказчика, торгующего то мукой, то другим товаром, как-то: железом, кожей, швейными машинами, кафлями и черепицей. Даже родной Николаев ему было запрещено повидать: город находился вне черты еврейской оседлости.

Но и в этих условиях продолжал писать и публиковать, в том числе и под псевдонимами "Д.Аиз.", "Д.А.Я.", очерки, рассказы, повести, главным образом на темы национальной и социальной несправедливости, о еврейской бедноте, воспроизведя специфическую атмосферу еврейских местечек.

Отдельно в творчестве писателя стоят напечатанные в 1908 году в альманахе "Жизнь" рассказы "Белый роман" и "Черный роман", объединенные под общим названием "Любовь", - натуралистические по характеру и пронизанные эротикой.

Писал Айзман и пьесы. Посвященная М.Горькому, созданная в 1905 году трагедия "Терновый куст" была впервые опубликована в Берлине в 1907 году. Пьеса "Жены" (1909) шла на сцене Малого театра в Москве и на Александринской сцене. Он же автор еще двух драматических произведений: пьесы-сказки "Светлый бог" (1914) и комедии "Консул Гранат" (изд. 1923).

В I911 году издательство "Просвещение" выпустило 5-томное собрание сочинений писателя.

Скончался Д.Я.Айзман 26 сентября 1922 года в Царском Селе.

 

 

 

ДМИТРИЕВ МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ

(1875-?)

Журналист, литературный критик (псевдоним М.Любимов).

Один из активных и популярных журналистов Николаева в первое десятилетие XX столетия. Редактор в I905-I909 годах "Николаевской газеты" (ул. Спасская, дом Феруза, близ Соборной). Обвиненный Херсонской консисторией в диффамации , осужденный 24 октября 1909 года к штрафу в 250 рублей, оставляет Николаев и переезжает в Москву.

Как литературный критик Дмитриев отличался непримиримостью к литературе декаданса, которую он ставит неизмеримо ниже литературы классического периода. В этом плане особенно выделяются его статьи "Демократическая пошлость" ("Николаевская газета" от 5 сентября 1907 года), "Призраки и туманы" ("Николаевская газета" от 23 февраля 1908 года). В последней из них утверждается: "Литература переживает тяжелую эпоху безвременья... На одном фланге этого разрушительного движения стоит Андреев, затмивший славу Пшибышевского, на другом - Арцыбашев, Каменский, Кузмин и Ко".

Столь же откровенную антидекадентскую позицию занимал и другой  сотрудник "Николаевской газеты" И.И.Поплавский (псевдоним - А.Инд.).

Дмитриев сотрудничал также в газетах "Южный телеграф", "Голос Москвы", "Приднепровский край". В Николаеве проживал по улице Спасской, № 43, кв.З.

 

 

 

БРОНШТЕЙН (ТРОЦКИЙ) ЛЕЙБА (ЛЕВ) ДАВИДОВИЧ

(I879-I940)

Политический деятель, журналист, публицист.

Родился в деревне Яновке Елисаветградского уезда Херсонской губернии в еврейской семье зажиточного арендатора, владельца экономии.

В 1888 году поступает в Одесское шестиклассное реальное училище им. Святого Павла. Учился прилежно, был честолюбив, много читал. Пробовал писать стихи и переводить на украинский язык басни И.А.Крылова.

Седьмой класс реального училища Лейба Бронштейн кончал в Николаеве (угол Никольской и Наваринской, здание сохранилось). "Город был провинциальнее, - вспоминал он позднее, - училище стояло на более низком уровне. Но год учения в Николаеве, - 1896, стал переломным годом моей юности, ибо поставил предо мною вопрос о моем месте в человеческом обществе" . Занятиям Лейба в этом году уделял мало внимания, пользовался старыми знаниями, тем не менее, по его утверждению, считался первым учеником.

В Николаеве Бронштейн знакомится с несколькими молодыми социалистами и бывшими ссыльными. Особенно сблизился с Ф.Ф.Швиговским, чехом по национальности, садовником по профессии, социалистом по убеждениям. Через него стал доставать запрещенные книги. На какое-то время отказывается от помощи родителей, живет репетиторством.

Активный читатель местной Общественной библиотеки, Лейба Бронштейн вместе со своими товарищами добился снижения стоимости годичного членского взноса с шести рублей до пяти. Пробует он заняться литературой. С одним из братьев Соколовских берется за написание пьесы с "общественными тенденциями на фоне борьбы поколений". Дело, однако, далее написания первого акта не продвинулось.

После завершения учебы (вместе с ним реальное училище оканчивает и сын Швиговского Вячеслав) Бронштейн остается в Николаеве. Под именем Львов он, а также еще несколько человек ведут в городе революционную пропаганду. Наладили связь с социал-демократами Одессы. Организация, устав которой составил Бронштейн, получила название "Южно-Русский рабочий союз”.

Члены Союза распространяли среди рабочих брошюры: "Что нужно знать и помнить каждому рабочему", "Рабочий день", "Кто чем живет", "Как министр заботится о рабочих". Печаталась на гектографе и своя газета "Наше дело" в количестве 100 экземпляров. Газета имела отделы: внутреннее обозрение, поэзия, публицистика. Всего вышло три номера. Отдельным изданием было напечатано на украинском языке стихотворение "Думы", автором которого был рабочий-плотник Ананий Нестеренко. Однако в декабре 1897 года он сам, по собственной инициативе, сообщил властям все, что знал о революционном движении.

По словам Троцкого, жандармский штаб-ротмистр, позднее подполковник Дремлюга, и лично, и через агентов жандармского управления (между прочим, через фабричного инспектора Рюмина) распространял среди рабочих слухи, что ЦК "Южно-Русского союза" похитил несколько тысяч рублей членских взносов.

28 января 1898 года в Николаеве были произведены массовые аресты. Арестовано более 200 человек. Сам Бронштейн был схвачен позднее, в имении помещика Соковнина, где Швиговский служил садовником, а Лейба заехал к нему по пути из Яновки в Николаев.

Сначала Бронштейн был заключен в старую николаевскую тюрьму (угол 7-й Военной и 1-й Экипажеской). Затем перевезен в тюрьму в Херсоне. Тогда, в 1898 году, Лейбе Бронштейну шел 19-й год.

После Херсона - Одесса. Здесь к концу второго года заключения вышел, наконец, приговор по делу "Южно-Русского рабочего союза". Лейба Бронштейн был приговорен к ссылке на 4 года в Восточную Сибирь.

Находясь в московской пересыльной тюрьме, он пишет брошюру "Из истории рабочего движения в Одессе и Николаеве", которая была напечатана в Женеве в 1900 году. В этой же тюрьме Бронштейн обвенчался со своей первой женой А.Л.Соколовской, которая вместе с ним проходила по николаевскому делу.

Что же касается его окончательного псевдонима, то, по словам самого Льва Давидовича, он "назвал себя по имени старшего надзирателя одесской тюрьмы".

Так закончился первый, николаевский, этап деятельности Троцкого, опубликовавшего позднее несколько книг, в том числе и посвященных вопросам литературы и культуры. Это: "Литература и революция" (М., 1923) и "Пролетарская культура и пролетарское искусство" (Л., 1925).

 

 

 

РОМАНОВ КОНСТАНТИН КОНСТАНТИНОВИЧ

(1858-1915)

Великий князь. Поэт, драматург, переводчик, композитор. Печатался под псевдонимом К.Р., К.К., Р-в, К.К.Р.

По семейной традиции, Константин Константинович служит во флоте. Участвует в русско-турецкой войне I877-I878 годов. За храбрость получает Георгия 4-й степени. В 1884 году оставляет морскую службу и переходит в армию. Командует сначала ротой Гвардейского Измайловского полка, затем, с 1891 года, - лейб-гвардии Преображенским полком. С 1900 года занимает пост генерал-инспектора военно-учебных заведений.

В 1889 году становится президентом и почетным академиком Российской Академии наук. Возглавлял комиссию по празднованию 100-летия со дня рождения А.С.Пушкина и комитет по сооружению памятника Пушкину в Петербурге.

Но более всего Константина Романова влекла к себе поэзия, к которой он обратился еще в молодом возрасте. В дневнике он записывает: "Для других я - военный. Для себя же - поэт. Вот мое истинное призвание". Первый его лирический сборник "Стихотворения К.Р." вышел в свет в 1886 году.

Как поэт Константин Романов принадлежит к школе чистого искусства, у вершины которой стоят А.А.Фет, А.Н.Майков, Л.А.Мей. Одно из первых исследований творчества поэта, принадлежащее К.С.Кузминскому, так и называется: "К.Р. Певец любви и красоты" (М., 1907).

Лучшие лирические стихи августейшего поэта отличаются задушевностью и музыкальностью. Это и предопределило успех Константина Романова у композиторов. Так, на его слова П.И.Чайковским написаны известные романсы: "Растворил я окно", "О, дитя, под окошком твоим", "То было раннею весной", "Уж гасли в комнатах огни" и другие.

Константин Романов и сам сочинял музыку на слова других поэтов. В их числе романсы: "Я встретил вас" - на слова Ф.И.Тютчева, "Далеко на самом море" - на слова А.И.Майкова, "Когда кругом безмолвен лес дремучий" - на слова А.К.Толстого. Есть у него романсы и на собственные стихи. Например, "Не верь мне, друг, когда я говорю...".

Продолжив разговор о стихах, отметим, что среди других тем, к которым обращается Константин Романов, - тема России ("На площади Святого Марка", "И вздохом"), ее природы ("Сонеты к ночи", "Летом"), жизни и смерти ("Когда креста нести нет мочи", "Поверь, мой друг, не страшно умирать").

Как человеку военному, Константину Романову была близка армейская тема ("Полк", "Уволен", "В строю"). Самым же известным стихотворением этого цикла является "Умер бедняга в больнице военной". Стихотворение проникло в народную среду. Песню "Бедняга" на слова К.Р. пели на улицах, базарах, вокзалах, в поездах:

Умер, бедняга! В больнице военной

 Долго родимый лежал;

Эту солдатскую жизнь постепенно

Тяжкий недуг доконал...

Рано его от семьи оторвали:

Горько заплакала мать,

Всю глубину материнской печали

Трудно пером описать!...

В гвардию был он назначен, в пехоту,

В полк наш на долгом пути;

Сдали его в Государеву роту

Царскую службу нести...

Был у ефрейтора он на поруке,

К участи новой привык,

Приноровился к военной науке,

Сметливый был ученик.

Старым его уж считали солдатом,

Стал он любимцем полка;

В этом Измайловце щеголеватом

Кто бы узнал мужика!...

Славным со временем был бы он взводным,

Но не сбылись те мечты!...

Кончились лагери; ветром холодным

Желтые сдуло листы,

Серый спустился туман на столицу,

Льются дожди без конца...

В осень ненастную сдали в больницу

Нашего мы молодца.

Таял он, словно свеча, понемногу

В нашем суровом краю;

Кротко, безропотно Господу Богу

Отдал он душу свою…

По небу тучи неслись вереницей

В утро его похорон;

Выла и плакала снежная вьюга

С жалобным воплем таким,

Плача об участи нашего друга,

Словно рыдая над ним!…

Вынесли гроб; привязали на дроги,

И по худой мостовой

Серая кляча знакомой дорогой

Их потащила рысцой...

Люди чужие солдата зароют

В мерзлой земле глубоко,

Там, за заставой, где ветры лишь воют,

Где-то в глуши далеко.

Спи, же, товарищ ты наш, одиноко!

Спи же, покойся себе

В этой могилке сырой и глубокой!

Вечная память тебе!

Константин Романов писал также и пьесы: "Возрожденный Манфред",  "Севастьян-Мученик", "Царь Иудейский". Последняя драма - самая известная. Четыре действия в стихотворной форме, представляющие евангельскую историю Страстей Господних. Премьера пьесы, где заглавную роль исполнял сам автор, состоялась в Эрмитажном театре. Однако вскоре пьеса была запрещена, хотя публикация ее разрешалась. "Николаевская газета" в своем номере от 16 января 1914 года поместила подробное изложение содержания пьесы.

Занимался Константин Романов и переводами. Переводил Шекспира ("Гамлет"), Гете ("Ифигения в Тавриде"), Шиллера ("Мессинская невеста"), а также Виктора Гюго, Альфреда Мюссе, Эмануэля Гейбеля, Сюлли-Прюдома и других.

Пребывание Константина Романова в Николаеве относится к тому периоду, когда Великий князь еще только набирал впечатления, готовился к своей деятельности. 6 июня 1879 года вместе со своим отцом Великим Князем Генерал-адмиралом Константином Николаевичем он посетил Николаев. Остановились во Дворце. 9-го поездом направились в Петербург.

Для характеристики Николаева конца 70-х годов XIX века несомненный интерес представляют дневниковые записи Константина Константиновича, которые он вел в это время. Они скупы в подробностях. Это, скорее, не описания, а отчет о видимом. После полюбившегося ему Крыма ("Когда-то я, милый Крым, снова увижу тебя") Николаев, естественно, показался Великому Князю скучноватым. 7 июня 1879 года он записывает: "В 11 утра были в Буге у Спасской пристани. Большая встреча, адмиралы в мундирах, цветы, ворота, надпись "Добро пожаловать" и т.д. - всё как следует... Отправился с Корнаковским странствовать по городу. Были в ремесленном училище; в приюте для стариков, старух и детей, устроенном обществом, в девичьем пансионе и Константиновской школе грамотности".

С Николаевом К.Романова связывали отношения и личного характера. В этом отношении интересно продолжение его записи: "Потом я поехал на кладбище; мне хотелось побывать на могилах моей первой учительницы Елизаветы Ивановны Ильиной  и моего милого Гавришева , умершего от слома раненой ноги в лазарете. Я помолился на его могиле, просил его умолить Бога послать Мама здоровья и счастья... И молитва мне замечательно помогла и подкрепила меня. Я скоро стал видеть и находить некоторое удовольствие в блуждании по адмиралтейству за Папа, посреди огромной свиты. Папа несколько раз очень посердился над дурными и небрежными отделками некоторых предметов Николаевского порта".

Вторая интересующая нас запись сделана в день отъезда 9 июня 1879 года, сначала на берегу Буга и продолженная, вероятно, уже в поезде. "Погода, - пишет Великий Князь, - все время стоит чудная, очень знойная. Ездил с Н.И.Казнаковым  на ракетный завод, где при мне спустили спасательную ракету, и в Болгарский пансион. Искупался в Буге. Были с Папа в женском пансионе Памферовой , в Александровской гимназии и осмотрели прекрасный, еще не достроенный госпиталь.

В 4 ч. 45 м. уехали из Николаева. Мама по телефону просила насадить жасмин и резеду на могилу Гавришева. Я поручил это Казнакову. Он обещал исполнить. Мама попросила посадить именно эти цветы, потому что старушка-воспитательница покойного видела во сне, будто он упрекал ее за то, что она не носит ему на могилу резеду и жасмин, его любимые цветы".

Скончался К.К.Романов 2 июня 1915 года в Петербурге.

 

 

 

ГОРЬКИЙ (ПЕШКОВ) АЛЕКСЕЙ МАКСИМОВИЧ

(I868-I936)

Писатель, драматург, публицист. В газете "Николаевский курьер" от 23 февраля 1908 года под рубрикой "Наука, искусство и литература" была напечатана озаглавленная "Биография Максима Горького" небольшая информация такого содержания:

"Во французских газетах появилась следующая заметка: Издатель Максима Горького попросил его дать свою биографию. И вот что написал романист.

1878 Я поступил в учение к сапожнику.

1879 Поступил учеником к художнику.

1880 Был поваренком на пароходе.

1884 Посыльным.

1885 Булочником.

1886 Хористом в оперной бродячей труппе.

1887 Продавал яблоки на улице.

1888 Хотел лишить себя жизни.

1890 Был писцом у адвоката.

1891 Исходил Россию пешком.

1892 Напечатал свой первый роман. С тех пор Максим Горький сделался уже знаменитость".

Вот и вся заметка. В ней для нас примечательна строка под 1891 годом: "Исходил Россию пешком", - имеющая прямое отношение к предмету нашего разговора. Разные писатели по-разному накапливали жизненные наблюдения. Горький же учился жизни у самой жизни, пройдя через ее непростые, в том числе и физические испытания. И случилось так, что пути-дороги привели его в Николаев.

А отправился Горький в "хождение" из Нижнего Новгорода 29 апреля 1891 года. Сначала он пешком идет в Казань. Затем пароходом добирается до Царицына. Оттуда поездом до станции Филоново, а далее через Тамбов следует в Ростов-на-Дону, куда приходит 15 июня 1892 года.

Затем - Харьков, Курск, Воронеж, снова Харьков, Полтава, Сорочинцы, Миргород, Нежин, Чернигов, Киев, Канев, Умань, Кременчуг, а оттуда идет по степям Сагайдака и Ингула в сторону Николаева.

В селе Кандыбино, в 33 верстах от Николаева, 15 июля 1891 года стал свидетелем "вывода": Силивестр Гайченко творил расправу над своей неверной женой Горпиной. Горький бросился на ее защиту и был до полусмерти избит озверевшей толпой, а затем брошен в кусты, прямо в грязь, недалеко от бьющего из земли источника – родника. Здесь его случайно обнаружили проезжие цыгане, уговорившие направлявшегося в Николаев с какой-то сельской ярмарки шарманщика доставить избитого юношу в николаевскую больницу .

Скорее всего это была еврейская больница, открытая в 1883 году, единственное в городе больничное заведение, куда свозили тех, кому нечем было платить за лечение (ул. Садовая, 30. Здание сохранилось).

Позднее Горький на материале кандыбинских событий напишет очерк, который назовет "Вывод".

Город Николаев во времена, когда его посетил Горький, насчитывал около 80 тысяч жителей и определился в первую очередь как крупный торговый порт по продаже зерна за границу.

Создание крупных судостроительных предприятий - завода "Наваль" и Черноморского завода - было еще впереди, и в 1890 году число рабочих на николаевских заводах и фабриках составляло 968 человек. Зато на других предприятиях, главным образом в коммерческом порту, официально числилось на работе 2704 человек.

В 1890 году из Николаева было отправлено за границу с грузом зернового хлеба 305 судов, из них 230 английских, 28 австрийских и 24 норвежских.

С 1868 года активно функционировало Общество по устройству ночлежных домов и дешевых столовых, которое в 1891 году имело три вместительных ночлежных дома. Существовали в городе и многочисленные частные ночлежки.

Лечение в николаевской больнице обернулось для Горького еще одним литературным сюжетом. В статье "О том, как я учился писать" (1928) писатель вспоминает: "...Изумлен был я беззлобной насмешливостью одесского босяка, рассказавшего мне случай, описанный мною в рассказе "Челкаш". С этим человеком я лежал в больнице города Николаева (Херсонского). Хорошо помню его улыбку, обнажавшую его великолепные белые зубы, - улыбку, которой он заключил повесть о предательском поступке парня, нанятого им на работу: "Так и пустил его с деньгами; иди, болван, ешь кашу!"

Из Николаева Горький идет в сторону Одессы. Недалеко от Очакова, в районе села Тузлы, работает на "соляной добыче". Впечатления от этих событий позднее легли в основу его рассказов "Емельян Пиляй" и "На соли".

Продолжая путь, миновав Одессу, Горький побывал в Южной Бессарабии, где записал легенду о Данке. Далее - снова Одесса. Здесь будущий писатель встречает некоего Цулукидзе, с которым совершает пешком путь от Одессы до Тифлиса. О впечатлениях от этой дороги Горький говорит в рассказе "Мой спутник", где Цулукидзе выведен под именем князя Шарко.

 18 августа 1891 года путники покидают Одессу. 25 августа проходят Николаев. Далее - Херсон, Симферополь, Бахчисарай, Севастополь, Ялта. Из Ялты берегом Черного моря идут в Феодосию. Затем - Керчь. Переправляются через пролив в Тамань. Проходят Кубань, Майкоп, и 1 ноября вечером приходят в Тифлис.

Здесь, в Тифлисе, произошло событие отнюдь не рядового характера. 12 сентября 1892 года в местной газете "Кавказ" был опубликован рассказ "Макар Чудра" за подписью М.Горький - первое произведение в дальнейшем широко известного писателя.

А пока по паспорту мещанин Пешков Алексей 21 сентября оставляет Тифлис и пешком направляется в Баку. Затем - Астрахань. И только 6 октября 1892 года он возвращается в Нижний Новгород. Позади более 17 месяцев странствий. Это почти полтора года.

В пути он зарабатывал себе на пропитание, нанимаясь на поденную работу к местным хозяевам, копал землю, носил камни, таскал тачки, подносил базарные покупки, был грузчиком (сносчиком), помогал рыбакам выбирать сети, работал в мастерских, батрачил в деревнях, работал в садах, убирал урожай. Странствия обогатили его тем знанием жизни, которое нельзя получить другим путем, ибо, по словам самого писателя, "мудрость жизни всегда глубже и обширнее мудрости людей" (рассказ "Мой спутник").

 

 

 

ГМЫРЕВ АЛЕКСЕЙ МИХАЙЛОВИЧ

(I887-I9II)

Рабочий завода "Наваль", поэт.

Родился в Смоленске в семье кондуктора железной дороги. Девяти лет потерял мать, пятнадцати - отца. Учился сначала в начальной школе, затем - в 6-классном городском училище. Но в 1902 году, после трех лет обучения в училище, был вынужден перебраться к старшему брату Афанасию (Андрею) в Николаев. Работает учеником слесаря в котельной мастерской завода "Наваль". Ему было тогда 15 лет. Брат был старше его на четыре года. Вначале казалось, что у них общая судьба. Но случилось другое - их пути разошлись. Афанасий в ноябре 1905 года становится заместителем (товарищем) председателя Николаевского меньшевистского Совета рабочих депутатов, просуществовавшего, правда, всего один месяц.

Позднее Афанасий Гмырев перебирается в Петербург, становится хроникером газеты "День", сотрудничает  в других газетах и в журналах. Пишет стихи, прозу - под псевдонимом Андрей Бывалый, Андрей Дикий. Есть утверждения, что он приписывал себе и стихи младшего брата, мало того - оказался провокатором.

Став рабочим, Алексей Гмырев вовлекается в рабочее движение, с конца 1903 года становится членом РСДРП. За распространение прокламаций 14 февраля 1905 года был арестован. Находился в заключении в николаевской, елисаветградской и херсонской тюрьмах. Из последней 25 июля 1905 года был освобожден под поручительство и залог в 100 рублей. Но прошло немного времени, и 24 января 1906 года юноша был снова арестован и снова за распространение прокламаций. Херсонский суд осудил его на четыре месяца тюрьмы, с зачетом предварительного заключения, но освобожден он не был. И в мае того же года был по решению николаевского градоначальника контр-адмирала А.П.Загорянского-Кисель выслан в Архангельскую губернию, в село Роклы, в 60 верстах от Холмогор.

В июне 1906 года Алексей Гмырев бежит из ссылки в Николаев. Но оставаться здесь ему было опасно, и он под именем Кречетова уезжает в Елисаветград.

В Елисаветграде Алексей Гмырев был арестован в связи с уголовным делом: нападением 7 сентября 1906 года на имение Обозновка и убийством ее владельца помещика Луцкого. К этому делу Алексей не имел никакого отношения. Но 28 января 1908 года суд приговорил его к 6 годам и 8 месяцам каторжных работ. Несколько раз его, закованного в кандалы, по этапу отправляют из Елисаветграда в Херсон и обратно. Последний раз в Херсон в марте I911 года.

Скончался Алексей Гмырев от чахотки в херсонской тюремной больнице 11 сентября I911 года. Похоронен на казенном кладбище, которое начиналось сразу у самого железнодорожного вокзала. Могила не известна. Прожив всего 24 года, Алексей Гмырев четверть жизни провел в тюрьме.

Сочинять стихи Алексей Гмырев начал в Николаеве - в 1905 году. Но при его жизни их было опубликовано не более десяти. Однако друзьям и его невесте Марии Козловой удалось сохранить большую часть написанных им стихов, которые, озаглавленные "За решеткой", впервые вышли отдельной книжкой в 1926 году, с предисловием В.М. Фриге.

Стихи Алексея Гмырева, большей частью созданные в тюрьме, сами по себе не укладываются в привычные поэтические рамки. Да и адресованы они в первую очередь тем, кто, как и он сам, были лишены самого необходимого - свободы. Но тяжесть жизни не только не убила в нем стремлений к обыкновенным человеческим ценностям, а, наоборот, обострила их восприятие. Лирический герой стихов Гмырева - человек в высшей степени порядочный, знающий истинную меру человеческим поступкам.

Сборник сочинений Алексея Гмырева насчитывает до ста стихотворений. Среди них "Призыв" (1905), "Буря" (1905) - отклик на "Песню о Буревестнике" М.Горького, "Мои песни" (1907), "Гори, мое сердце" (1907), "Не жди меня" (1907), "М.А.Козловой" (1907), "Вот и прожита жизнь" (I911), "Я погибну" (I911) и другие.

 Я погибну, но вместе со мной не умрут

 Пролетарские песни мои.

Ряд стихотворений (в частности, "Грезы", "К счастью", "Набат", "Казненным", "Мы молча глядели", "Я погибну" и другие) положил на музыку Д.Д.Шостакович, который писал: "Гмырев не перестает волновать меня, композитора, и многочисленных... читателей своей поэтической чистотой и силой правды... Юный Гмырев является примером великого назначения человека на земле".

В Николаеве в 1968 году поэту поставлен памятник (скульптор О.А.Здиховский, архитектор Е.П.Теляшова).

 

 

 

 

ТИМОШЕНКО-РЫНДИН ГРИГОРИЙ

(I892-I909)

Талантливый народный самородок, автор стихов и прозы.

Родился в Полтавской губернии, украинец, сын крестьянки. Родной отец его, интеллигент, от него отказался. Второй был крестьянином.

С детских лет Григория влекли к себе знания. Он с отличием окончил 2-классное народное училище. На скудные имевшиеся у него деньги мальчик покупал книги, искал уединения, чтобы погрузиться в этот новый и манящий его мир знаний.

Окружающие, особенно отчим, человек темный, грубый, невзлюбили Григория. Его преследовали, над ним смеялись, обзывали "ученым".

В поисках иной доли Тимошенко оставляет родные места и оказывается в Николаеве, без крова и денег. Местный зубной врач Кунельский берет его к себе в услужение в качестве лакея. Кунельский вовсе не был извергом, но он видел в 17-летнем юноше только слугу и не видел в нем человека. Замечались за Григорием и некоторые "странности". Он был бессребреником. Когда у него просили денег, то он отдавал последнее. Люди расчетливые, практичные спрашивали:

 - Зачем ты отдаешь, когда у самого мало?

На что Григорий отвечал:

 - Что же делать - просят. Нельзя не делиться. Отдадут, когда будет возможность.

В свободные минуты юноша удалялся от людей на берег Буга и здесь предавался размышлениям. Красота природы еще более подчеркивала безобразие человеческой жизни. Романтическая натура жаждала понимания или хотя бы сочувствия. Но люди были заняты только собою. И все, что накапливалось в его душе, Григорий стремился выразить поэтическим словом.

Колись приплентав на Вкраїну,

В ту хатину, де народивсь,

Де провів дитячі роки

I нічому не навчивсь...

Хата кілком підоперта,

Неначе бабуся стоїть;

І стріхою з причілком продерта,

Вітер усе шелестить...

Вже барвінок зав’яв на городі,

I садочок бур’яном заріс,

I поросла вже стежинка травою,

Де маленьким ходив я колись.

Вже зав’яли рожевії квіти,

Де соловейко колись щебетав,

На гіллі, росою повитім,

Рано вранці мене привітав…

І злісно в продертую стріху

Вітер сердитий тепер закричав:

"Нащо ви кинули хатину?" –

Неначе когось він питав.

І важко чогось мені стало

На тихий дивитись цей рай...

А може, того, що вже рідних

У мене сироти немає.

I сів на пеньок, як маленьким

На нього сідав я колись,

Тільки вже не дитячі дрібненькі

Сльози з очей полились...

Заветная мечта Тимошенко - продолжить учебу. Но в школе, куда он обратился, ответили, что обучение ведется только за плату.

Денег у юноши, разумеется, не было. Жизнь утрачивает для него смысл - и он принимает решение покончить с собой. Излив душу в прощальных романтических стихах и не менее взволнованной эмоциональной прозе - лирической исповеди человека, осужденного на одиночество, нищету и страдания, Григорий выпивает стакан с раствором серной кислоты. Его доставляют в благотворительную, находящуюся на Садовой улице, 30, еврейскую больницу, куда обычно и свозили тех, кому жизнь по тем или иным причинам оказывалась в тягость.

В больнице Тимошенко навещает николаевский журналист Н.Свидерский. Кратко изложив в местной газете историю юноши, приведя его стихи в исповедальную прозу, журналист подчеркивает, что видит в судьбе Григория нечто большее, чем одна несложившаяся жизнь. По его словам, "Григорий Тимошенко - сын народа, живущий во власти тьмы, в которой из года в год молчаливо и незаметно гибнут тысячи дарований и надежд, гибнет будущая Россия!"

Все сміється,

А я плачу,

I ніхто й не бачить

I не обізветься

На cії думи - мої сльози.

Разумеется, проза и стихи Григория Тимошенко - это всего лишь первые росточки поэтического таланта. Но этот юноша был предельно искренен, ибо не умел лгать. В данном случае он уравнивает поэзию с самой жизнью. Рядом с манерными, вычурными и надуманными стихами так называемых новейших поэтов здесь формировалась поэзия высокого напряжения, пусть экзальтированных, но живых, искренних человеческих чувств. Подкупает редкая незащищенность, обыденная отреченность и житейская наивность юноши, на долю которого выпало столько жизненных невзгод.

Узнав из корреспонденции Н.Свидерского о судьбе Тимошенко, Николаевская "Просвита", по уставу чуждая всяких политических целей и преследующая одну задачу - развитие украинской культуры, на своем экстренном заседании приняла решение о зачислении Григория стипендиатом общества в одно из местных учебных заведений. Чтобы поддержать юношу, семья штабс-капитана Рамма забирает его к себе. Но, увы, этого оказалось недостаточно. Через месяц Тимошенко вновь оказывается в той же больнице, а спустя еще две недели его переводят в городскую больницу по 2-й Экипажской улице, где он и скончался 13 декабря 1909 года.

Похороны, за счет больницы, состоялись на городском православном кладбище. "На похоронах, - сообщала "Николаевская газета", - присутствовало несколько членов общества "Просвита", пришедших отдать свой долг безвременно погибшему юноше с задатками поэтического дарования и светлых стремлений".

 

 

Григорий Тимошенко

Т Е Р Н О В Н И К

(Н а   м о ю   с м е р т ь)

 Была ночь... Все спало в покрытых мраком кустах... Ласково мерцали звезды в вышине и тысячами глаз отражались в тихой зеркальной воде. Ласково и тихо лобзала волна песчаный берег, как бы стараясь не разбудить кого-то, не разбудить уснувшую на мгновенье природу, боясь нарушить окружавшую тишину. Листья деревьев шептали какую-то чудную сказку, которую едва может усвоить чуткое ухо человека, но которая непонятна для него, которую слушают и понимают звезды, мерцая в беспредельной вышине... Слушают и эти, теперь тихие синие волны - дети водной стихии, мерно и тихо плеща, как будто малютка купаясь в прозрачной воде, ударяя и как бы качая, и эти тихие песчаные берега, многие века омываемые и ласкаемые ими, и скалы, и эту чудную рощу с ее неприглядным мраком... Все спит на этом тихом и чудном лоне природы, уяснив себе чудеса ее. Да, все уяснило и узнало, и все любуется чудным творением природы. И птицы, и роща, и цветы, и розовый куст, который разливает вокруг приятный опьяняющий запах, и мрачная неприступная скала, как пустыня смерти, гордо высящаяся над беспредельной пустыней и ее волнами. Порою белая чайка мелькнет в темноте, словно привидение, над грозной скалою, которая возвышается, словно полуразрушенный замок - остатки когда-то грозной башни какого-то доисторического времени...

Заснуло все... Только не спит одно существо на этой мрачной скале, дожидаясь рассвета.

И вот в темную ночь на этой неприступной твердыне раздались крики, быть может, последние в жизни, крики молодого, еще не оперившегося, с признаками твердых крыльев, орла, покинутого и забытого всеми. Орла, у которого душа и сознание человека и орлиная, но теперь уже истощенная сила.

И эти крики слышит только море, а люди отвернулись от них. И видно, как в темноте засверкали его глаза тысячами огней, и крик, полный тоски и отчаяния, огласил мертвую скалу: "Я жил для света, но свет от меня закрывали. Я жил для науки, но мне не дали ее, я не знаю ее. Так довольно же прозябать на этой темной, пустой и холодной земле! Смотреть на природу и не понимать ее! Жить для науки и не знать ее!

- О, музы, музы! Где вы?

- О-о, Немизида! Неужели ты не видишь и не слышишь моих страданий?!

 - Так пусть же эта скала станет моей могилой, будет моей смертью!"

 Шум моря все больше и больше усиливался, и волны беспрестанно ударяли в скалистый берег. А море бушевало у подножия скалы и в бессильной злобе ударяло ее холодными волнами, как бы желая разрушить ее, достать страдальца, вынести его на свет, облегчить его страдания и участь его. Но скала была непоколебима.

И снова раздался голос со скалы: "Прости же, жизнь. Теперь я ненавижу тебя... Я не могу тобой наслаждаться!... Я не могу, не умею! Мне не дают света... Я... Я... Это "Я" я возьму с собой в могилу. Пусть эта скала, в этой пустой темной и холодной жизни... Эта скала будет моей могилой".

Последние слова его звучали то грозно, с силой вырываясь из глубины истерзанной души, то тихо, словно последний, умирающий аккорд разбитой лиры.

Потом с криком: "О, наука! О, музы и грации! Я люблю вас", - он бросился вниз на острые камни у подножия скалы, окрасив море своей кровью.

И море завыло вокруг скалы, со злостью ударяя о камни, - и серые волны смыли с них пятна крови...

И люди найдут останки орла-человека и зароют его в земле. Но не узнают того, что слышали роща и цветы, и волны. Только соловей, сидя по утрам на розовом кустике, под которым часто сидел этот страдалец, запоет о страданиях и любви к науке, и тихо склонит молодая роза свои алые лепестки, и заблестят крупные капли слез, под косыми лучами восходящего солнца, чистою гранью алмаза. А утес сиротой останется стоять еще долгие годы, вспоминая о той жизненной стихии, которая слезами полила его лысую, обожженную солнцем голову...

 

 

 

ДНІПРОВА ЧАЙКА

(1861-1927)

 Украинская писательница, переводчица, фольклористка. Известна под псевдонимом. Ее настоящая фамилия - Василевская Людмила Алексеевна.

Родилась в селе Карловка Ананьевского уезда Херсонской губернии (ныне Зеленый Яр Доманевского района Николаевской области) в семье священника Алексея Березина, выходца из Владимирской губернии. Мать - украинка, из казацкого рода Уграновичей.

Детские годы будущей писательницы прошли в атмосфере украинского села, обычаев, сказок, песен. Ее отец, по словам дочери, был ходячим сборником фольклора. Именно от него у нее развился интерес к народному творчеству, к поэзии вообще, к "усяких, усяких словесних узорів нашої мови".

Образование Людмила Березина получила сначала в школе при Одесском женском монастыре, а затем в Одесской частной гимназии Пилар, которую она окончила в 1879 году со званием домашней учительницы и с правом преподавания русского языка и истории в начальной школе. Некоторое время преподавала в сельской школе, потом в Одессе - в частной гимназии Карповой.

В 1885 году Людмила Алексеевна становится женой губернского статистика Феофана Александровича Василевского и переезжает в Херсон, место службы мужа. С этого времени и до 1908 года с некоторыми перерывами живет в Херсоне.

В сентябре 1908 года переезжает в Киев, но в 1909 году она заболела и уехала для лечения в Одессу. Там и жила до I911 года. Болезнь отступила, но не надолго. К физическим мукам добавились и нравственные: в 1915 году покончил жизнь самоубийством ее муж.

Болезнь прогрессировала, и с начала 20-х годов писательница была прикована к постели. Скончалась Дніпрова Чайка 13 марта 1927 года. Похоронена в Киеве на Байковом кладбище.

Свои первые стихи Дніпрова Чайка написала будучи еще гимназисткой. Первое ее стихотворение "На смерть Тургенева" было опубликовано в газете "Одесский вестник" в 1883 году. Первые украинские стихи появились в Одесском альманахе "Нива" в 1885 году: "Україна моя мила", "Думка", "Батьку щирий" и другие. В дальнейшем ее произведения печатались в альманахах: "Степ", "Перший вінок". "Хвиля за хвилею", на страницах журналов: "Зоря", "Літературно-науковий вісник", "Киевская старина", "Дзвінок".

Талант Дніпровой Чайки сформировался в общении с народом, его творчеством. С детства она записывала народные песни, мастерски их исполняла. Позднее некоторые из них с ее голоса были положены на музыку выдающимся украинским композитором Н.В.Лысенко. В 1884 году на VI археолого-этнографический съезд, происходивший в Одессе, ею были . представлены три тетради "Українських народних пісень, що їх співають у Дніпровському уїзді Тавричеської губернії". А уже в наше время, в 1974 году, в Киеве вышел сборник "Народні пісні з голосу Дніпрової Чайки та в її записах".

Но хранить наследство - это не значит ограничиваться им. Отсюда интерес писательницы и фольклористки к великому Шевченко и к русской классике. "Я поняла, - говорит она в одном из своих писем, - что быть писателем - это учиться у бессмертного Шевченко, равно как у Гоголя и Тургенева - этих больших мастеров слова". Основные темы ее художественной прозы - тяжелая жизнь крестьян, их быт, искания прогрессивно настроенной интеллигенции, отношения между первыми и вторыми ("Знахарка", "Хрестонос", "Вольтер'янець", "Тень несозданных созданий", "Уночі", "На солоному", "Революціонер" и другие).

В лирике ее доминирует гражданская тема ("Пісня”, "Бурун", "Мури", "Бажання", "Антифони", "Bіpa, Надія, Любов" и другие). Вместе с тем Дніпрова Чайка - проникновенный мастер интимной лирики, оригинальной и художественно совершенной ("Чи любиш ти мене", "Восени", "Так, друже, так", "Неожиданная встреча" и другие). Некоторые ее стихи положены на музыку.

Важнейшей составной частью лирики Дніпровой Чайки являются ее стихи, написанные на русском языке, всего до 30 стихотворений ("Томительно сидеть перед столом накрытым", "Когда-то с душою открытой", "Неожиданная встреча", "Жить хочется - хочется жить!", "Из далекого чудесного края", "Много капель в росе", "То правда, Сытый голодного не разумеет" и другие).

То правда. Сытый голодного не разумеет,

И сильный к слабому участья не имеет.

Лишь тот, кто голодал, поймет голодных муку,

И слабый слабому скорей протянет руку...

Романтические устремления писательницы нашли свое выражение в ее стихотворениях в прозе ("Дівчина-чайка", "Суперечка", "Шпаки", "Скеля", "Плавні горять" и другие).

Примечателен вклад Дніпровой Чайки в детскую литературу: рассказы ("Буряк", "Краплі-мандрівниці"), стихи ("Зима", "Весна", "Голосіння дітвори"), сказки ("Казка про Сонце та його сина", "Писанка", "Грецька казка"), либретто опер, музыку к которым написал Н.В. Лысенко ("Коза-дереза”, "Зима й Весна, або Снігова Краля", "Пан Коцький" и другие).

Занималась Дніпрова Чайка и переводами. Перевела на украинский язык произведения А.С.Пушкина ("Втопник"), М.Ю.Лермонтова ("Мцирі-Чернець", "Вийду я тихенько на дорогу", "Парус", "На півночі хмарній"), М.Горького ("Пісня про Буревісника"), а также скандинавские легенды в обработке шведской писательницы Сельми Лагерлеф ("Королева Кунгехелі", "Інгрід").

 

 

 

ЧЕРКАСЕНКО СПИРИДОН ФЕОДОСИЕВИЧ

(1876-1940)

Украинский писатель. Литературный псевдоним - Петро Стах, Провинциал.

Родился в местечке Новом Буге Екатеринославского уезда Херсонской губернии (ныне Николаевская область) в крестьянской семье. Окончил двухклассную школу, а затем Новобугскую учительскую семинарию. По окончании семинарии в 1895 году работает учителем народных школ Екатеринославщины, а с 1901 года учит шахтерских детей в поселках Донбасса.

В 1910 году переезжает в Киев. Работает в редакции педагогического журнала "Світло". Сотрудничает в обществе "Українська школа", в газете "Рада", а также в журналах "Літературно-науковий вісник", "Дзвін".

В 1917-1918 годах составляет учебники и учебные пособия для украинских школ: "Буквар", "Рідна школа", "Читанка" и другие.

Неприятие Октябрьской революции с ее хаосом и репрессиями привело С.Черкасенко в 1919 году в эмиграцию (Будапешт, Ужгород, Прага).

Похоронен на Ольшанском кладбище в Праге.

С.Ф.Черкасенко оставил весьма обширное и многообразное литературное наследие. Он писал стихи, пьесы, рассказы, романы, фельетоны. Первая подборка его стихов была напечатана в 1904 году во львовском журнале "Літературно-науковий вісник". А в 1907 году в Полтаве издана книжка Черкасенко "Діткам" - стихи и сказки. Первый его поэтический сборник "Хвилини" вышел в 1909 году.

Стихи С.Ф.Черкасенко можно разделить на четыре большие группы: интимная лирика (циклы "Кохання", "Моїй коханій жені”), пейзажная (циклы "Тихої ночі", "На весняний мотив", "Акварелі", "Падучі зорі" и другие), общественно-политическая (циклы "У царстві праці", "До верховин”, "В огні наш край", "На бойовищі", "Пісні крові" и другие), урбанистическая (циклы "Усміх міста", "Діти міста", "Місто" и другие).

Отдельные его стихи стали народными песнями, романсами, музыку к которым писали композиторы П.К.Батюк, К.Г.Стеценко и другие.

Как драматург, Черкасенко относится к числу тех авторов, которые создавали новый украинский театр, так называемый новоромантический, или символистский, не порывая в то же время с традициями старого, этнографически-бытового.

Ему принадлежит около 20 драматических произведений на современные и исторические темы, инсценировок прозаических произведений ("Чорна рада" П.Кулиша, "Страшна помста" Гоголя), переработок известных мировых сюжетов об Иуде Искариотском и Дон-Жуане, ряда пьес для детского театра. Лучшие из них: "Хуртовина" (1907), "Коли народ мовчить" (1927). "Северин Наливайко" (1928), "Ціна крові" (1930) и другие.

 Вершиной творчества драматурга стали "Казка старого млина" (1913) - одна из лучших украинских символистских драм, и трагедия "Про що тирса шелестіла..." (впервые поставленная в 1916 году театром Н.К.Садовского, в котором работал сам драматург и играла жена его Евгения Иванова. Изданная позднее (в 1918 году) отдельной книжкой, пьеса была посвящена "велетневі рідної сцени Миколі Садовському".

Эти произведения принесли писателю широкое признание и поставили его в первый ряд творцов украинской символистской драмы.

Успешно творил Черкасенко и в прозе, преимущественно в жанре малой формы – рассказе. Тематический диапазон его рассказов ограничен в основном показом шахтерской жизни, но благодаря высокому художественному мастерству, в них нет однообразия - это живые картины народной жизни.

В рассказах, вошедших в сборники "На шахті" (1909), "Маленький горбань та інші оповідання" (1912), "Вони перемогли" (1917) и другие, автор раскрывает неподдельные переживания и размышления своих героев-шахтеров и их детей, описывает шахтерские семьи, быт, морально-этические отношения и прочее. Не обходит писатель вниманием и учительство, обреченное на нищенское существование, но несмотря на это, служащее своему народу и родной культуре.

Выступает он и как романист. В 1937 году во Львове вышел его исторический роман "Пригоди молодого лицаря. Роман з козацьких часів".

Творчество С.Ф.Черкасенко является значительным вкладом в украинскую литературу первой трети XX столетия.

 

 

 

ЧУКОВСКИЙ КОРНЕЙ ИВАНОВИЧ

(1882-1969)

Детский писатель, переводчик, критик и литературовед. Его настоящая фамилия - Корнейчуков Николай Васильевич.

Родился в Петербурге. Отец - петербургский студент, оставил свою невенчанную жену с двумя детьми - была еще сестра Маруся (1879-1934) - и в дальнейшем ими практически не интересовался. Мать - Екатерина Осиповна Корнейчукова (1856-1931) - происходила из семьи крестьян деревни Гамбурово Херсонской губернии.

Детство и юношеские годы будущего литератора прошли в Одессе, куда он переехал вместе с матерью и сестрой. Обучался в Ришельевской гимназии, откуда был исключен в 1898 году на основании закона о так называемых кухаркиных детях, запрещавшего обучение детей низших слоев в средних учебных заведениях .

После исключения из Ришельевской гимназии Чуковский работал в артели маляров, расклеивал афиши. Затем он перебирается в Николаев, где ему удается продолжить учебу в местной гимназии.

Корней Чуковский - это псевдоним, причем, далеко не единственный. Но в данном случае с этим связано и нечто другое. Этот человек буквально сделал себя. Он много занимается самообразованием, самостоятельно, по дрянному самоучителю овладевает английским языком, много читает и размышляет над проблемами культуры, литературы и нравственности. В своем Дневнике, помеченном "Николаев 27 марта 1901 года”, он, в частности, описывает свои впечатления от прочтения "Крейцеровой сонаты" Льва Толстого: "Она меня, как доской, придавила. Ужас тихий (спокойный, сказал бы я). Возражать, конечно, можно, можно даже все произведение перечеркнуть, но ужас остается. Образная художественная сила".

Однако восьмигодичный курс гимназии Чуковский так и не закончил. Осенью того же 1901 года он снова в Одессе. Здесь он приобщается к журналистике, пишет статьи, занимается переводами. Первая его статья "К вечно юному вопросу (об "искусстве для искусства")” появилась в "Одесских новостях" от 27 ноября 1901 года. Позднее, в 1903 году, редакция этой газеты направляет его в Англию в качестве собственного репортера. Корреспонденции, репортажи, а в дальнейшем литературно-критические и публицистические статьи приносят ему шумный успех. Но первые жизненные впечатления остались. Унижения, испытанные им в детстве и юности в силу его положения как "незаконнорожденного", наложили неизгладимый отпечаток на его личность, а главное - помогли ему понять глубины детской психологии и впоследствии стать одним из известных детских писателей.

К.И.Чуковский в совершенстве владел украинским языком, знал наизусть чуть ли не всего Тараса Шевченко. Из русских поэтов он, как литературовед, больше всего занимался Николаем Некрасовым. По воспоминаниям дочери, Чуковский особо подчеркивал трагический момент в судьбе больших поэтов и часто цитировал стихотворение Некрасова "На смерть Шевченка":

Не предавайтесь особой унылости!

Случай предвиденный, чуть не желательный.

Так погибает по Божией милости

Русской земли человек замечательный.

 

 

 

КАННЕГИСЕР ЛЕОНИД ИОАКИМОВИЧ (АКИМОВИЧ)

(1896-1918)

Поэт-акмеист.

Родился в Петербурге в семье крупного инженера, потомственного дворянина. В 1900 году семья переезжает в Николаев, где его отец в течение десяти лет занимает должность директора-распорядителя "Общества судостроительных, механических и литейных заводов" ("Наваль"), основанного в 1897 году.

Семья Каннегисеров живет в доме Н.Н.Аркаса (Большая Морская, угол Артиллерийской, здание сохранилось). Будущий поэт получает здесь основательное домашнее образование, позволившее ему после возвращения в Петербург поступить и успешно закончить в 1913 году частную гимназию Я.Г.Гуревича. В том же году Л.Каннегисер поступает на экономическое отделение Политехнического института, в котором обучался до 1916 года.

В петербургском доме отца, человека энергичного, образованного, имевшего европейски известное имя, бывал "весь Петербург", в том числе А.А.Ахматова, Г.В.Иванов, М.А.Кузмин, Б.Л.Пастернак, М.А.Алданов, М.И.Цветаева, С.А.Есенин, О.Э.Мандельштам, М.Г.Савина и другие. В этой атмосфере сформировался Л.А.Каннегисер как поэт.

Первой его публикацией явилась рецензия на книгу Ахматовой "Четки". В дальнейшем его стихи "На Новый год", "Ярославль", "Снежная церковь", "Смотр", "Журфис" и другие печатались в журналах "Северные записки", "Петроградские вечера", "Русская мысль". Всего же ему принадлежит до 30 произведений, в том числе и при жизни не напечатанная поэма "Путешествие на луну".

Примыкая к младшим акмеистам, Каннегисер пишет стихи во многом субъективного, биографического характера: от грустно-иронических любовных переживаний до восторженных надежд на историческое обновление России.

Война 1914 года застала Каннегисера в Италии. Он рвется добровольцем на фронт. Но родители против. Тогда он принимает решение уйти в монастырь.

Но монахом он все-таки не стал - стал военным. В июне 1917 года добровольцем был зачислен в Михайловское артиллерийское училище, а в дальнейшем был избран председателем "Союза юнкеров-социалистов".

Победительная восторженность, овладевшая поэтом в февральские дни 1917 года, звучит в стихотворении, написанном 27 июня 1917 года в Павловске:

На солнце сверкая штыками, -

Пехота. За ней в глубине, -

Донцы-казаки. Пред полками -

Керенский на белом коне.

Он поднял усталые веки,

Он речь говорит. Тишина.

О, голос, - запомнить навеки:

Россия. Свобода. Война.

И если, шатаясь от боли,

К тебе припаду я, о, мать,

И буду в покинутом поле

С простреленной грудью лежать,

Тогда у блаженного входа,

В предсмертном и радостном сне,

Я вспомню - Россия, Свобода,

 Керенский на белом коне.

После Октябрьской революции Леонид Каннегисер состоял в нелегальных антибольшевистских организациях.

30 августа 1918 года выстрелом наповал, с 6-7 шагов, Каннегисер убил М.С.Урицкого, народного комиссара, возглавлявшего Петроградскую Чрезвычайную комиссию. На допросе заявил, что убил по собственному побуждению, желая отомстить за гибель своих друзей-офицеров, за гибель своего друга поэта Перельцвейга, с которым был знаком 10 лет.

В октябре 1918 года Л.А.Каннегисер был расстрелян. Убийство Урицкого повлекло за собой также первый массовый расстрел Советской властью заложников - 512 человек.

Родных Л.Каннегисера арестовали, но спустя несколько месяцев выпустили. В I923-I924 годах в Петрограде вышел трехтомный труд А.С.Каннегисера, отца поэта, труд этот назывался "Практическое руководство по административно-хозяйственной организации предприятий", в основу которого положен опыт работы автора, в том числе и на николаевских заводах . Скончался А.С.Каннегисер в 1930 году в Варшаве.

 

 

 

ЗАМЯТИН ЕВГЕНИЙ ИВАНОВИЧ

(1884-1937)

Прозаик, драматург, один из родоначальников жанра антиутопии в мировой и русской литературе.

Родился в городе Лебедянь Тамбовской губернии в семье священника. Окончил Воронежскую гимназию и кораблестроительный факультет Петербургского политехнического института. После окончания института в 1908 году со званием морского инженера был оставлен при кафедре корабельной архитектуры. Наряду с преподавательской и инженерной работой, занимается писательским трудом. По делам службы Замятину приходится много разъезжать, бывать на заводах, верфях, кораблях.

Не остался Замятин в стороне и от общественного брожения. В 1905 году вступает в РСДРП(б), был арестован, выслан на родину. В августе 1906 года ссылку отменили, но запретили жить в Петербурге. Запрет оказался почти формальным, легко нарушаемым. Пришлось, правда, два года, с I911 по 1913 год, прожить в Лахте - дачном поселке под Петербургом.

В Николаев Замятин приезжает уже сложившимся писателем, пользующимся известностью как среди читателей, так и в литературных кругах. Здесь он проектирует и строит землечерпалки, сотрудничает в местном отделении Русского технического общества. Не оставляет он и литературной деятельности, сочиняет ряд рассказов: "Непутевый" (1914), "Чрево" (1915), "Апрель" (1915), "Старшина" (1915), пишет повесть "На куличках". Напечатанная в журнале "Заветы" (1914, № 3), повесть была подвергнута цензурному запрету, номер журнала был конфискован, а автор был сослан в 1915 году на Север - в Карелию, в город Кемь. Позднее состоялся суд над Замятиным и редакцией журнала. Но последние были оправданы.

События, о которых идет речь в повести "На куличках", разворачиваются в одном из сторожевых постов на Дальнем Востоке. Показано разложение русского офицерства, дикие нравы, произвол. По своему характеру повесть во многом продолжает тему, поставленную в "Поединке" (1905) А.И.Куприна.

В 1916 году в Петрограде выходит первый сборник повестей и рассказов Замятина "Уездное". В этом же году он был направлен в Англию - экспертом по строительству на английских верфях ледоколов для России.

В Николаев Евгений Замятин уже больше не возвратился. Создание им романа "Мы" (1920), написание пьес "Огни св. Доминика" (1920), "Блоха" (1926), трагикомедии "Общество Почетных Звонарей" (1926), пьесы в стихах "Аттила" (1928) - это все еще впереди, происходило уже в иное, не николаевское время.

Творчество Замятина в послеоктябрьский период, особенно его роман "Мы", ставит его в особое положение по отношению к тогдашней литературной жизни. Он, по его собственному выражению, был превращен критикой в "чёрта советской литературы. Плюнешь в черта - зачитывается как доброе дело, и всякий плевал, как умеет". Все это и привело к тому, что в октябре 1932 года Замятин уезжает за границу.

Замятинский роман "Мы" метил прежде всего в будущее нынешней цивилизации вообще, когда на основе новейших научных открытий и в первую очередь в сфере генной инженерии стало возможно создание принципиально нового общества, совсем иной человеческой личности, отличной от Homo Sapiens - человека разумного. Однако это понимали далеко не все, а те немногие, которые понимали, сделали вид, что тоже не понимают.

Но все это, повторяем, происходило уже намного позднее того времени, когда писатель находился в Николаеве. Вместе с тем три николаевских года - это пусть не самая важная, но составная часть его столь примечательного творческого пути.

 

 

 

КАМЕНСКИЙ ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

(1884-1961)

Поэт, прозаик, мемуарист.

Под стать своей фамилии, Василий Каменский родился на пароходе, который совершал рейсы по реке Каме, между Пермью и Сарапулом. Капитаном этого парохода был его дед со стороны матери Гавриил Серебренников. Отец служил управляющим на уральских золотых приисках. Мать скончалась от чахотки, когда Василию было три с половиной года, отец - когда было четыре с половиной.

Воспитывался в Перми у родственников. Два года учился в церковно-приходской школе, затем перешел в уездное училище, которое не окончил: нужно было кормить себя. В 16 лет поступил на службу конторщиком в бухгалтерию Пермской железной дороги. Мечтал стать писателем. Писал разоблачительные статьи для местной газеты "Пермский край".

Восемнадцати лет поступает в гастролировавшую в Перми театральную труппу В.И.Никулина. После никулинской последовали другие. Выступал под псевдонимом Василий Васильковский. Новые города. Новые лица, встречи.

Осенью 1904 года в Севастополе Васильковский-Каменский знакомится с Ильёй Грицаевым, уроженцем Николаева, сыном владельца бюро похоронных процессий. Илья мечтал стать драматургом. Возвратившись в Николаев, он пригласил своего нового друга навестить его. Нужно было вместе решить вопрос, как жить дальше.

После окончания гастролей в Кременчуге Василий Каменский в феврале 1905 года поездом приезжает в Николаев. Прямо с вокзала - в Грицаевское бюро похоронных процессий (Никольская, 38). Спать друзей поместили во флигеле, где находился склад гробов, прямо в самих гробах, укрывшись одеялами.

В конце марта 1905 года в Николаев на гастроли приехала драматическая труппа Всеволода Мейерхольда. Каменский, которому помогать Грицаевым в их кладбищенских делах, спать в гробах и видеть по ночам страшные сны, стало уже совсем невмоготу,  предложил свои услуги Мейерхольду - и сразу был принят.

Весну 1905 года Василий Каменский провел в Николаеве, играя в театре Шеффера в составе "Товарищества новой драмы", а после окончания гастролей в мае того же года возвращается обратно в Пермь.

Актер Васильковский кончился, а поэт-футурист Василий Каменский еще не сложился. Футуристом он станет позднее, в Петербурге, по утверждению самого поэта, - в 1909 году.

Снова в Николаеве Василий Каменский оказывается зимой 1914 года. И не один, а с группой гастролирующих футуристов. Следует отметить, что хотя новые поэтические веянья успели коснуться и Николаева, поэтические поиски поэтов "серебряного века" особого восторга у большинства николаевцев не вызывали. Скорее - наоборот. Футуристическая тема активно дебатировалась в николаевской прессе. Вопреки утверждениям самих футуристов, а также литературоведов и краеведов, николаевские газеты, а вслед за ними и публика относились к футуристам откровенно негативно, как к "литературным ухарям". Именно так и называлась одна из заметок, напечатанная в "Николаевской газете" от 10 декабря 1913 года. В тот же день "Трудовая газета" напечатала фельетон под названием "Футо-театр", где самой невинной являлась, пожалуй, фраза: "До истерики было жаль затраченных на билет денег".

Но вот после выступлений в Кишиневе и Одессе группа футуристов прибыла в город на Буге. В "Николаевской газете" от 24 января 1914 года появилось сообщение:

"Сегодня в театре Шеффера состоится вечер футуристов. Василий Каменский прочтет "Смехачам наш ответ", Давид Бурлюк - "Кубизм в футуризме", Владимир Маяковский - "Достижение футуризма".

Публика, подогретая ажиотажем, как водится в таких случаях, на вечер явилась. Однако, если судить по рецензии, напечатанной в "Николаевской газете” от 26 января 1914 года, подписанной псевдонимом "Фланер", (предполагается, что это сотрудник газеты Н.Никольский), реакция зрительного зала на выступления футуристов была весомо своеобразной. В заметке-рецензии "У футуристов" корреспондент сообщает:

"Я давно так весело не проводил время, как на вечере у футуристов.

По моему мнению, их совершенно напрасно бранят, и, главное, серьезно бранят.

Шуты.

К ним нужно подходить, как к шутам.

И, в этой роли, они вполне отвечают своему назначению.

Задача шута состоит в том, чтобы заставить публику смеяться.

И эта задача ими блистательно выполнена. Театр дрожал от хохота.

Хохотали до слез, до колик.

Эти раскрашенные физиономии разве не напоминают вам клоуна?

Чего же вы хотите от него?

Хотите смеяться - смейтесь.

Но требовать от шута чего-то иного - это просто смешно.

Василий Каменский заявляет со сцены, что он "хочет танцевать танго с коровами".

Заявляет это с самым серьезным видом, как и подобает опытному шуту.

 - Валяй, - благодушно разрешает кто-то с галерей.

Публика в Николаеве отнеслась к футуристам добродушно, смотрела на них как на балаганных кривляк и провела очень весело время.

Я не знаю, удовлетворены ли таким приемом гг. футуристы.

Думаю, что да.

Кому же в конце концов нравятся скандалы, оканчивающиеся рукоприкладством?

Он хоть и футурист, а ласку чувствует.

Недаром с таким довольным видом раскланивался на аплодисменты Василий Каменский".

Корреспондент не случайно выделил из трех поэтов именно Каменского. Упоение жизнью и упоение словом для него были слиты в единое целое. Философия скорби - не его философия. Ему тесно в традиционных формах поэзии, как было тесно и в устаревших, как ему казалось, формах жизни.

Василию Каменскому принадлежат не только стихи, но и мемуары "Путь энтузиаста". Однако историки литературы отмечают у него не только словесную игру, своеобразный языковой бунт, но и то, что в его воспоминаниях восторженность и эмоциональность повествования преобладает над документальной точностью.

 

 

 

МАЯКОВСКИЙ ВЛАДИМИР ВЛАДИМИРОВИЧ

(1893-1930)

Посещение Николаева Маяковским совпадает по времени с его утверждением на позициях футуризма - литературного течения внутри искусства авангардизма.

В 1911 году Маяковский поступает в Московское училище живописи, ваяния зодчества. Здесь он знакомится с Давидом Бурлюком. По признанию поэта в его автобиографии "Я сам", из общения этих двух людей, на основе пафоса неприятия как современной жизни, так и традиционных подражательных форм искусства и "родился российский футуризм".

Правда, в той же автобиографии, главном источнике всех важнейших сведений о поэте, Маяковский признается: "Лица и даты не запоминаю... Поэтому свободно плаваю в своей хронологии".

Предположительно, в первый раз Маяковский был в Николаеве в конце 1912 года, когда вместе с Бурлюком через Киев, далее Николаев, Херсон проследовал в село Чернянку (ныне Каховского района Херсонской области), ставшее тогда футуристической Меккой. Именно здесь складывается группа футуристов "Гилея", по названию древними греками части Северного Причерноморья.

Манифестом "Гилеи" стал поэтический сборник "Дохлая луна", опубликованный в Каховке в 1913 году. По словам самого Маяковского, он привез из этой поездки стихотворение "Порт" и другие.

Публика, падкая до сенсаций, футуристов заметила. Шумный успех их выступлений в Москве и Петербурге натолкнул на мысль повторить его в других городах. С декабря 1913 года по март 1914 года состоялись гастрольные выступления футуристов в пятнадцати городах, в том числе в Харькове, Симферополе, Керчи, Одессе, Кишиневе, Николаеве и других городах.

В Одессе Владимир Маяковский, Давид Бурлюк и Василий Каменский пробыли с 15 по 19 января 1914 года и выступали дважды. "Одесский листок", не жаловавший футуристов, опубликовал 16 января на своих страницах фельетон Лери "Звуки", высмеивающий футуристов, а также сатирическую статью "доктора философии" Г.Я.Полонского "Футуризм и plusquamperfectum”. Стоило футуристам, вызывающе одетым и раскрашенным, появиться на улицах города, как их окружала толпа.

Словом, ажиотаж, как говорится, был полный, и билеты были распроданы в короткий срок. Зал Русского театра, где проходили выступления, был переполнен.

Именно в это время в Одессе Маяковский знакомится с семнадцатилетней Марией Денисовой, Джиокондой, как ее называл Бурлюк. Встреча с ней вдохновила поэта на создание "Облака в штанах":

 Вы думаете, что бредит малярия?

 Это было,

 Было в Одессе,

"Приду в четыре", - сказала Мария...

Поэтов одесской публике представлял журналист и критик, руководитель местного объединения "Кружок молодых поэтов" Петр Пильский.

В Николаеве футуристы выступали 24 января 1914 года, но уже без Пильского. Надо отдать должное: в те времена с одесскими новостями николаевцы знакомились не только через получаемую здесь одесскую прессу, но и через свою собственную. К приезду футуристов николаевские   газеты  уже успели познакомить с ними своих читателей - в первую очередь на основе изучения одесской прессы и, разумеется, исключительно в фельетонной форме.

 "Николаевская газета" в номере от 23 января 1914 года в разделе "Темы дня" печатает два фельетона. Один из них - "Фу-ту-рис-ты!!!", принадлежавший перу "Р". Стихи здесь чередуются с прозой. Начинается фельетон стихами:

 Придет пора, и вместо могикан

 И классиков литературных,

 На сцену выступит раскрашенный болван

 С фонтаном слов и вирш бессмысленно-мишурных.

 И далее:

"Легкомысленные господа, попавшиеся на рекламу его клоунов, ничего, кроме раскрашенных рож, не увидят, кроме бессмысленного взора, не услышат.

Далбаркихит, лихомбрикита,

Вулкныразвие бычихнук.

Фиалкимхит, наяднюхита,

Выкрикопавнс футозвук…

Позвольте-ка разобраться в этом знаменитом произведении какого-то не то Бурдюка, не то Бурлюка, а может быть и самого Игоря Северянина или Вадима Баяна..."

Второй фельетон, подписанный псевдонимом "Ратмир", полностью стихотворный. Его автор не претендует на детальный анализ сути поэтики футуризма, а ограничивается, так сказать, внешними впечатлениями. Собственные стихи он чередует с пушкинскими из "Бесов":

Появились футуристы,

Что ни типчик, то и смех.

"Сколько их! куда их гонят?"

Корчат рожи и орут.

“Домового ли хоронят,

Ведьму ль замуж выдают?"...

Так что в чем другом, а в умении организовать рекламу футуристам не отказать. Театр Шеффера был полон.

Вечер, судя по воспоминаниям, запомнился и самому Маяковскому. Впрочем, для поэта было важно передать общую атмосферу, настроение того времени. Иначе зачем было ему называть этот раздел своей биографии "Веселый год":

"Ездили Россией. Вечера. Лекции. Губернаторство настораживалось. В Николаеве нам предложили не касаться ни начальства, ни Пушкина. Часто обрывались полицией на полуслове доклада. К ватаге присоединился Вася Каменский. Старейший футурист".

О содержании самого выступления Маяковского в Николаеве на тему "Достижения футуризма" можно судить на основании информации "Трудовой газеты" от 26 января 1914 года. "Мы, - говорил поэт, - хотим дать теоретическое обоснование футуризма. Те, кто полагали, что им придется участвовать в скандале и работать руками, должны разочароваться: им придется работать мозгами... Поэзия футуризма - это поэзия города, современного города. Город обогатил наши переживания и впечатления новыми, городскими элементами, которых не знали поэты прошлого... А самое главное - изменился ритм жизни. Все стало молниеносным, быстротечным, как на ленте кинематографа. Плавные, спокойные, неспешащие ритмы старой поэзии не соответствуют психике современного гражданина. Лихорадочность - вот что символизирует темп современности. В городе нет плавных, размеренных округлых линий. Углы, изломы, зигзаги - вот что характеризует картину города. Поэзия... должна соответствовать новым элементам психики современного города... Слово не должно описывать, а выражать само по себе. Слово имеет свой аромат, цвет, душу; слово - организм живой, а не только значок для определения какого-нибудь понятия. Слово способно к бесконечной каденции как музыкальная гамма".

Однако, как мы уже знаем из предыдущего очерка, выступление Маяковского было по сути дела проигнорировано большинством присутствующих. Героем дня стал... Василий Каменский.

Позднее, 11 февраля 1914 года, "Николаевская газета" публикует статью Николая фон-Гука из Петербурга под заголовком "Правда о футуризме". Автор стремится реабилитировать футуризм как вполне закономерный шаг в развитии самого искусства. "Футуризм, - заключает фон-Гук, - это одно из звеньев великой цепи человеческого творчества и, несмотря на размалеванных гайеров, на свист и гиканье ретроградов, он дает все то, что должен дать".

Однако туманное "дает все то, что должен дать" и на этот раз мало что проясняло. Тот же Ратмир в своем очередном стихотворном фельетоне "Веселые рифмы", отвечая на поставленный вопрос, "Куда мы идем?", иронизирует:

Налево свернешь -

Путями лесистыми

Сейчас там войдешь

В альянс с футуристами,

Раскрасишь себе

Весь лоб, переносицу

И станешь любя

Нести околесицу.

Направо свернешь -

Не узришь там крашего,

Бальмонта найдешь,

А то Арцыбашего...

Говорят, что о вкусах не спорят. Утверждение, как мы видим, ошибочное. В конечном счете, борьба мнений в литературе является отражением тех противоречий, которые существуют в самой жизни - между старым и новым, привычным и непривычным, социально близким и далеким. И Николаев не представляет здесь исключения.

Маяковский любил ездить, встречаться со своими читателями. Календарь его выступлений довольно плотен. Поэт был, как говорится, востребован. За год с небольшим до своей трагической смерти, 14 и 15 января 1914 года, он три раза выступил в Харькове (14 января - дважды). На 16, 17 и 18 января были назначены выступления Маяковского соответственно в Полтаве, Кременчуге и Николаеве. Но поездку пришлось отменить - по причине болезни горла.

 

 

 

СОЛОГУБ (ТЕТЕРНИКОВ) ФЕДОР КУЗЬМИЧ

(1863-1927)

Писатель, поэт, драматург, представитель старого поколения литературы символизма.

Николаев посещали не только футуристы, но и представители других литературных течений начала XX столетия, и, в частности, здесь побывал Федор Сологуб.

В 1913 году автор романа "Мелкий бес", символических драм, "Книги очарований" и других поэтических сборников совершил вместе с Игорем Северяниным (Лотаревым) продолжительное турне по 39 городам России. В следующем году поездки были им продолжены. "Николаевская газета" заранее, 9 февраля 1914 года, предупредила своих читателей об ожидаемом выступлении Федора Сологуба.

Через две недели та же газета публикует следующее объявление:

                          Театр Я.Я.Шеффера

                          Сегодня, 23 февраля

                                   Лекция

                известного писателя беллетриста

                             Федора Сологуба

                       Прочтет лекцию на тему:

                       "Искусство наших дней".

Лекция будет иллюстрирована чтением новых, еще не изданных поэтических произведений лектора. Билеты будут продаваться в книжно-нотном магазине Геллера. Начало в 8 1/2 вечера.

Однако николаевская публика отнеслась к приезду литературной знаменитости на этот раз прохладно. Но сама лекция состоялась. Об этом мы узнаем из стихотворного фельетона сотрудника "Николаевской газеты" М.М.Чухнина, скрывшего свое имя под псевдонимом "Ратмир". В рубрике "Веселые рифмы" в газете от 26 февраля 1914 года им помещен "Монолог современного Чацкого", где последний жалуется на невнимание николаевцев к лекциям на современные и важные темы:

 Да где же публика?... Увы!...

 Она отсутствовала грубо,

 Так было и у Сологуба.

 И здесь виною только вы...

К сказанному следует прибавить, что еще в декабре 1908 года находившаяся в Николаеве труппа Н.Н.Михайлова дважды ставила новую пьесу Сологуба "Победа смерти", а газета "Николаевский курьер" напечатала 19 декабря 1908 года его новеллу "Алчущий и жаждущий", а 30 декабря того же года - его рождественский рассказ "Снегурочка".

 

 

 

ЛЯШКО (ЛЯЩЕНКО) НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ

(1884-1953)

Писатель рабочей темы. В дальнейшем - один из создателей литературного объединения "Кузница".

Родился в Лебедине Харьковской губернии в семье крестьянина-бедняка, прослужившего 25 лет в солдатах. Мать - крестьянка. После окончания местной церковно-приходской школы в десятилетнем возрасте едет в Харьков к старшему брату. Служит мальчиком в "Венской кофейной и кондитерской", учеником на кондитерской фабрике. Затем становится рабочим на заводе мельничных орудий бельгийской компании, паровозостроительном заводе, где выучился на токаря.

В середине 1902 года едет из Харькова в Николаев. Работает на Навале, на судоремонтном заводе - токарем по металлу. Его рабочий день продолжался 12-13 часов. Принудительные сверхурочные работы не оплачивались. К этому следует добавить грубое обращение, оскорбляющие человеческое достоинство обыски.

Стремясь изменить жизнь к лучшему, юноша приобщается к социал-демократическому движению. Местная партийная организация направляет его в Севастополь, где он устраивается токарем на судостроительный завод. В феврале 1903 года у него был произведен обыск, а вскоре он бежит из Севастополя в Ростов-на-Дону. Далее - тюрьма, ссылка. В Николаев он больше не возвращался.

Свои первые произведения Ляшко публикует в журнале "Полтавщина" в 1904 году. Рабочая тема - то, что он сам пережил и что непосредственно наблюдал, - основное содержание его произведений. В том числе и наблюдения за жизнью в Николаеве ("Старик с книгой", "Железная тишина", "В пламени" и другие). Принимал активное участие в создании литобъединения "Кузница", организовал выпуск "Рабочего журнала", ответственным редактором которого и являлся.

В 20-е - 30-е годы романы Ляшко "Доменная печь" (1925). "Сладкая каторга" (1934) и "Крушение сладкой каторги" (1936) были широко популярны, особенно в рабочей среде. Рассказы "Железная тишина", "Порывы" печатались в школьных хрестоматиях. Известно также, что о рассказе Ляшко "Воры" положительно отозвался такой требовательный мастер слова, каким является И.А.Бунин .

 

 

 

ЖИТКОВ БОРИС СТЕПАНОВИЧ

(1882-1938)

Писатель, драматург, автор научно-познавательных произведений для детей.

Родился в семье преподавателя математики Новгородской земской учительской семинарии. Мать - по образованию пианистка, ученица Антона Рубинштейна. В 1888 году семья переехала в Петербург, затем в Ригу (1889), где отец, Степан Васильевич, преподает в реальном училище .

Осенью 1890 года семья Житковых переселилась в Одессу, по месту жительства братьев отца - морских офицеров (трое из пяти скончались адмиралами в отставке).

В Одессе после первоначального обучения в частной французской школе мадам Дюрант Борис Житков в десятилетнем возрасте поступает во Вторую прогимназию, преобразованную затем в Пятую гимназию, которую заканчивает в июне 1900 года.

Весной 1897 года Житков вместе с Николаем Корнейчуковым (Корнеем Чуковским), тоже учеником этой гимназии, решает пешком пройти путь от Одессы до Киева. Маршрут проходил через Николаев. Здесь они пробыли два дня. Остановились у старого знакомого по Одессе майора Стаценко. Далее - Херсон, где жила сестра Житкова Вера Степановна Арнольд. На этом их путешествие закончилось. "Принципиальный" Житков не захотел продолжать путь со "слабовольным" Корнейчуковым.

. В августе 1900 года Борис Житков поступает в Новороссийский университет, который закончил в 1906 году по специальности - химия. Но объем знаний, полученных в университете, уже не удовлетворяет его, и в октябре 1909 года он поступает на кораблестроительное отделение Петербургского политехнического института.

Бориса Житкова отличала редкая способность к языкам. Он свободно говорил по-французски, по-английски, по-немецки. Мог объясняться на украинском, румынском, грузинском, татарском, датском, новогреческом, арабском, турецком и других языках. Первую свою практику он проходил в Дании, а в 1912 году отправляется в длительное учебное плавание через три океана - Атлантический, Индийский и Тихий.

Заключительную стажировку Житков провел летом 1914 года в Николаеве в конструкторском отделе Русского судостроительного завода (будущий завод имени 61 Коммунара). В то время здесь продолжалось строительство броненосца "Императрица Мария". Последний был спущен на воду 15 апреля 1915 года в присутствии самого императора Николая II, одетого в морскую форму.

Где бы будущий писатель ни находился, он всегда вникал в суть научных проблем, обучался ремеслам. В Николаеве он поселился у старого корабельного мастера, от которого узнал много полезного в сфере практического овладения различными ремеслами. Помогало, конечно, и знание языков, знакомство с иностранной литературой самых различных направлений. Это был человек поистине энциклопедических знаний и разнообразных умений. И когда в 1916 году ему пришлось в Англии проверять исправность предназначенных для отправки в Россию моторов для самолетов и подводных лодок, он поражал присутствующих при этом глубиной своих познаний и способностей.

Революция застала Житкова в Одессе - морским инженером в порту. Осенью 1923 года он перебирается в Петроград. Здесь по совету своего бывшего гимназического товарища, ставшего известным литератором К.И.Чуковским, пробует писать познавательные рассказы для детей. Получилось! Первый такой рассказ "Над морем" был напечатан в детском журнале "Воробей" в январе 1924 года (№ 2). Автору в то время было уже 42 года. В эти годы другие достигают пика известности. Но Житкова это не останавливало. И скоро многим стало ясно: в детскую литературу как-то сразу пришел большой и очень нужный писатель.

Больше всего он любил писать о море. В 1924 году выходит его сборник рассказов "Злое море", в 1926 году - "Морские истории". Среди других его произведений - повесть "Удав" (1927), научно-художественные книжки "Свет без огня" (1927), "Про эту книгу" (1927), "Пароход" (1935), напечатанная в журнале "Новый Робинзон" (1925,  № 4) статья "Очаковские плотники (Шаланда и как самому сделать маленькую шаланду)". Житков является также автором "взрослого романа" "Виктор Вавич" (кн. 1-2, I929-I934). Но самая известная и самая популярная его книга - это повесть-энциклопедия для детей "Что я видел", изданная в 1939 году, уже после смерти ее автора.

Писал он и пьесы. Ему принадлежит драма в 4-х действиях "Пятый пост" (1927) и пьеса на историческую тему "Семь огней" (1929) (второе название - "Предатель").

Скончался Б.С.Житков в 1938 году от рака легких. Скончался в Москве. Но события прошлого, впечатления, навеянные пребыванием в том числе и в Николаеве, никогда не оставляли его. Недаром он так хорошо знал весь Новороссийский край. Уже в самом зрелом возрасте в его памяти возрождались картины прошедшего времени, иногда скорее комического, нежели серьезного характера.

Об одном из таких эпизодов, непосредственно относящихся к Николаеву, писатель рассказывает в письме к Н.В.Гарнет, датируемом августом 1935 года.

"Это случилось, - вспоминает он, - в г. Николаеве (чтоб там зима стояла 24 месяца в году). Я пришел туда парусником и в одиночестве бродил в полдень по городу мимо закрытых ставень. В поисках жизни я пошел на базар. Мощеная площадь эта была выметена, и только обрывки салатных листьев, прилипшие к камням, давали понять, что я опоздал не намного. Но мороженщик под своим навесом уже спал, шлепнув голову на раскрытые локти. Прилавок был изрисован черным орнаментом. Он (орнамент, конечно) взвился и улетел мухами при моем приближении. "Какие тут мухи дикие!" - подумал я, как пришелец и иностранец. Но мухи постояли за себя и вернулись. В назидание обсели и меня. Я не уныл и стал расталкивать парня... Парень долго щурился на яркий полдень и соображал, где и что с ним случилось, запахло в жарком воздухе спиртом... Я зашел под навес и сказал приказательно: "А ну, на пятак. Сливочного!" - "Только малина". И, проклятый, снова хотел бросить голову на прилавок. Однако я успел крикнуть: "Вали малины!", и чтоб его подбодрить, анафему, я крикнул: "На гривенник!" Я крикнул на всю базарную площадь. Но на ней никого не было. Оглянулась дальная тощая собака, что обследовала остатки базара... И вот парень брякает мне на стол глубокую обеденную тарелку. Горбом розовый снег, и в него, как лопата в кучу, всажена жестяная столовая ложка. Пока я говорил: "Ух, так-переэтак", - парень уже спал. Вот тут-то мухи себя показали. Они были до того ручные, что лезли даже с ложкой вместе мне в рот. Я глотал этот снег: вкус холодный и больше никакой. Цвет - розовый... Я боялся, что как растает, то пойдет через край. Глотал ретиво, но скоро глотка замерзла так, что можно было б глотать без помехи гвозди. Но моя энергия растаяла быстрей этой каши... Я быстро успокоился, уснул. И через мгновение - мне показалось, что это мгновение - я проснулся от грубых голосов. Двое обормотов трясли моего парня. Но он не просыпался. Тогда... нашарили квасную кружку. По заветный рубчик разделили полкварты и остаток вылили в кружку. "Слышь, земляк, - сказали они мне, - как он прокинется, скажи, его доля. Сам не выпей, имей совесть…". Не знаю, от чего пришел я в себя второй раз. Солнце светило здорово косо. Это я сразу заметил... Парень спал с раскрытым ртом... Будить его у меня не было сил. Гривенник я не нашел в кармане: гривенных было два. Уйти так - не позволяла совесть. Тогда я подсунул под сонный локоть парню двугривенный, тарелку с ложкой оставил на совесть мух. Ура! В первой же улице я встретил двух человек. Правда, им вместе было лет пятнадцать. Они играли в ушки - но, ей Богу, с полной энергией и азартом.

Потом я врал, как Васко де Гама, что в Николаеве на пятак мороженого дадут - пока съешь, заснешь, вот чтоб мне с этого места не встать!"...

Такова история, случившаяся с Борисом Житковым в Николаеве и рассказанная им просто так, по случаю, в частном письме. История по-своему примечательная. Художественная зарисовка, подкупающая открытостью и правдивостью повествования.

 

 

 

ВОЗНЕСЕНСКИЙ (НАСТОЯЩАЯ ФАМИЛИЯ БРОДСКИЙ) АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ

(1880-1939)

Драматург, сценарист, литературный критик, поэт, переводчик. Другие псевдонимы: "Илья Ренц, Люцифер, Комар.

Родился в Вознесенске, в семье уездного врача. В 1897 году кончает с Золотой медалью гимназию в Николаеве и в этом же году поступает в Московский университет, сначала на медицинский (сказывается влияние отца), а затем переводится на юридический факультет, который, однако, не закончил: занялся литературой.

Сотрудничает в газете "Одесские новости", где, начиная с 1902 года, выступает с воскресными фельетонами и литературными обозрениями. Публикует сатирические стихи в журналах "Жало" (1905) и "Сатирикон" (1913), а затем и в “Новом сатириконе". Его статьи и рассказы печатаются в журнале "В мире искусства" (1907). Пишет он и пьесы: "Хохот" (1910), "Слезы" (1910), "Цветы на обоях" (1913), "Дитя Парижа" (1914) и другие.

Вместе со своей женой актрисой Юреневой Верой Леонидовной (I876-I962) выступает с публичными лекциями о новой поэзии - произведениях К.Бальмонта, В.Брюсова, Ф.Сологуба, В.Иванова, А.Белого, А.Блока, С.Городецкого и других. Материалы лекций легли в основу его книги "Поэты, влюбленные в прозу" (К., 1910). По мнению критика, будущее символизма за прозой, основанной на внутреннем ритме и прозаизмах. Обо всем этом шла речь на "Вечере новой поэзии”, состоявшемся в Николаеве 10 марта 1909 года в зале Городского собрания. Выступление Вознесенского сопровождалось чтением стихов новых поэтов в исполнении Юреневой.

С середины 10-х годов Вознесенский активно занимается проблемами кинематографа. В 1921-1923 годах возглавляет Киевскую студию экранного искусства. Не оставляет он и литературу. Продолжает писать рассказы, пьесы, стихи.

По злым наветам был незаконно репрессирован. Посмертно реабилитирован.

 

 

 

Глава пятая

ПИСАТЕЛИ И НИКОЛАЕВЩИНА

(Отдельные штрихи к литературным портретам)

 

После освещения вопросов литературной жизни на Николаевщине перейдем к теме, которая не имеет, собственно, прямого отношения к самому литературному движению. Это повествование о тех писателях, которые в этом регионе не бывали, но однако здесь проживали близкие им люди. Сюда же относятся факты переписки писателей с местными жителями или - что намного шире - восприятия самих писателей, их творчества в той же Николаевщине. Наконец, это авторы произведений, в которых местом действия является Южное Прибужье.

Во всех этих ракурсах, подходах к материалу содержится немало примечательного, любопытного, спорного, но объем и рамки настоящей работы ограничены. Поэтому, не претендуя на полноту изложения проблемы, предлагаем вашему вниманию несколько очерков-исследований.

 

 

 

НИКОЛАЕВСКИЕ РЕАЛИИ

НА СТРАНИЦАХ ГЕРЦЕНОВСКОГО "КОЛОКОЛА"

Александр Иванович Герцен (1812-1870) - не только писатель, мыслитель, но и общественный деятель, публицист, издатель. В данном случае для нас несомненный интерес представляет его газета "Колокол", которую он начинает выпускать на русском языке в Лондоне с июля 1857 года.

"Колокол" активно воздействовал на общественное мнение. Первое время он пользовался громадной популярностью. Активно поддерживая связь с Россией, "Колокол" печатал на своих страницах корреспонденции из самых различных мест. Имена авторов этих корреспонденций, как правило, не разгаданы.

Впервые название города на Южном Буге появилось в "Колоколе" 1 июня 1859 года (№ 44) в связи с шумной историей, происшедшей в Николаевском Благородном собрании и получившей широкую известность благодаря публикациям в "Одесском вестнике". Эта газета в своем номере от 14 февраля 1859 года напечатала сообщение из Николаева о том, что дирекция Благородного собрания 13 февраля вынесла решение, что девица Софья Иогихес впредь "не имеет права участвовать на балах и танцевальных вечерах Собрания. Вследствие чего и принято, чтобы на будущее время, во избежание всяких неприятностей, она не посещала означенных балов и вечеров". Сообщалось, что по этому вопросу велись весьма продолжительные совещания и дебаты, пока не было принято настоящее решение.

Позднее, 14 марта, "Одесский листок" опять вернулся к этой теме и писал, что николаевское общество "нисколько не разделяло убеждений дирекции Благородного Собрания".

В разделе "Смесь" "Колокол" сообщил имена членов дирекции - все военные во главе с Кумани Николаем Михайловичем, генерал-лейтенантом корпуса флотских штурманов, тех, кто, как пишет "Колокол", "хотели запереть дверь танцевальной залы" перед молодой девицей "за то, что она не татарского и не чухонского происхождения, как половина русских дворян... а иудейского".

Сообщалось также, что дирекция в конце концов сменила гнев на милость и прислала Софье Павловне безграмотное письмо, в котором говорится о разрешении ей посещать Собрание - балы и танцевальные вечера.

Николаевские нравы явились предметом обсуждения на страницах и других номеров "Колокола". Так, в № 50 от 15 августа 1859 года анонимный корреспондент сообщает: "Надобно вам сказать, что наш Николаев, прославившийся нелепым оскорблением женщины, также не менее славен как гнездо всяких административных сплетней, покровительствуемых контр-адмиралом Бутаковым. У нас фабрикуются беспрерывные доносы, основанные на личных неприязностях, а не на исполнении служебного долга, потому что все доносчики сами кругом запачканы".

"Колокол" не раз выступал в защиту крепостных крестьян. Село Кандыбино известно в связи с историей, произошедшей с М.Горьким в 1891 году и описанной им в рассказе "Вывод" (1895). Не исключено, что в прошлом владельцем этого села был генерал-майор Тимофей Данилович Кандыба. Имя этого генерала не раз встречается на страницах "Колокола" (от 15 июня 1859 года, 15 ноября 1859 года, 1 декабря 1859 года, 1 мая I860 года, 15 мая 1859 года и других).

Выйдя в отставку после подавления восстания в Польше (в подавлении этого восстания он принимал самое активное участие - командовал драгунским полком и был членом одной из военно-судных комиссий), Кандыба поселился в Херсонской губернии, где имел прекрасное, как пишет корреспондент "Колокола", имение Петриковку (Корнеевку). Он же приобрел и другое имение: 6000 десятин земли и 158 незаложенных крестьянских душ. Это, вероятно, и есть Кандыбино.

Средства позволяли Кандыбе жить и в Одессе, где он имел собственный дом на Херсонской улице - жил "барски с дворней, кровными жеребцами и всеми принадлежностями новороссийского барина".

Сам Кандыба и его супруга Констанция Митрофановна всячески издевались над своими дворовыми, которые, не выдержав, решили в конце концов отомстить ему: "они бросились на Кандыбу - заворотили халат на голову и отодрали его". Здесь Герцен в скобках добавляет: "Мы душевно жалеем, что мало". ("Дело о высеченном генерале Кандыбе и его жене". - "Колокол" от 15 июня 1859 года).

В № 62 от 1 февраля I860 года "Колокол" публикует документы о насмерть засеченном в Николаеве по приказанию лейтенанта Фельдгаузена матроса первой статьи с яхты "Ариадна" Семена Белоенко. Сам Фельдгаузен был оправдан судом, писарь же Спиридон Иванов, который по просьбе вдовы согласился написать жалобу в адрес морского суда, был приговорен к ссылке в арестантскую роту в крепость Бендеры. Приговор утвердил контр-адмирал Бутаков.

Однако контр-адмирал Бутаков в данном случае не был исключением. По материалам "Колокола", наказывали матросов адмиралы Лазарев, Нахимов, Корнилов, Истомин и ряд других. Исключением были Казарский и Крузенштерн.

В № 79 от 15 января I860 года помещена анонимная статья "По поводу "Розги долой! Письмо к издателям". По словам автора статьи, "почти все без исключения именитости Черноморского флота в битье матросов всякий как будто старался перещеголять один другого. Можно было бы составить толстый том всем утонченностям, бывшим в Черноморском флоте, и список погибших от них жертв составил бы целый том. Нравы под конец до того загрубели в этом флоте, что даже люди добрые по натуре и не прибегавшие к зверству, были согласны и одобряли меры варварства, употребляемые другими, считая, что суть - единственное средство к достижению какого-то идеала в уборке парусов и прочих манер. Одним словом, Черноморский флот был похож на флот алжирских пиратов: те же нравы, та же мораль была в его жизни".

Герцен справедливо считал себя наследником дела декабристов. Он не только продолжил начатое ими, но и стремился по мере своих возможностей помочь тем из них, кто так или иначе оказался в тяжелом, затруднительном положении. В "Колоколе" от 15 июля 1861 года он заступился за николаевского земляка декабриста Александра Викторовича Поджио. Последний, возвратившись в 1859 году из Сибири, нашел свое небольшое имение, стоящее не более 35 тысяч, в руках племянников Александра и Льва Осиповичей. Статья подействовала. И через год "Колокол" (от 1 июля 1862 года) сообщал, что старший - Александр "честно и добросовестно рассчитался с дядей".

 С 1863 года Александр Поджио жил за границей, встречался с Герценом. Герцен был знаком с дочерью декабриста - Варварой, подарил ей книгу с надписью: "От одного глубокого почитателя вашего отца в знак памяти о Женеве. 5 января 1865 года".

Любопытное свидетельство о нравах и порядках того времени содержится в публикации “Колокола” от 1 апреля 1867 года, где приведена заметка из петербургской газеты "Весть" (1863-1870), которая в свою очередь ссылается на газету "Николаевский вестник". Петербургская газета, - пишет "Колокол", - сообщает, что в "Николаевском вестнике" опубликована корреспонденция о том, что для одной знатной дамы, следующей из Херсона в Елисаветград, "станционные смотрители в ожидании проезда путешественницы, задерживали некоторых отъезжающих, отговариваясь предписанием, иметь в готовности во всякое время дня и ночи для г-жи К. свежих лошадей”. Мало того, два николаевских купца, возвращавшихся с харьковской выставки, уверяли, - по свидетельству автора заметки, - что в Елисаветграде их не впустили на станцию, под тем предлогом, что они могут запачкать полы и мебель, только что вымытые и вычищенные по случаю приезда г-жи К.".

"Колокол" на русском языке перестал выходить на 245-м номере от 1 июля 1867 года. Однако в 1868 году выходит "Колокол", адресованный уже зарубежному читателю - на французском языке (всего 15 номеров). Параллельно, раз в месяц, выходят так называемые "Русские прибавления" (всего 7 номеров).

В первом же номере "Русских прибавлений" мы снова встречаемся если не с николаевскими реалиями, то с материалом, имеющим непосредственное отношение к самому городу. Здесь приведены циркуляры Третьего отделения и, в частности, указания начальника отделения графа Шувалова военному губернатору и главному командиру Николаевского порта Богдану Александровичу фон-Глазману (ошибка в фамилии, правильно - Глазенапу).

Сама история циркуляра такова: в апреле 1868 года Д.В.Каракозов совершил неудачное покушение на Александра II. Третье отделение решило срочно принять ответные меры. В предписании указывалось, что по пути в Крым Александр II проследует примерно между 25 и 27 июля 1868 года через Николаев. Необходимо, отмечалось в циркуляре, "принять некоторые секретные меры для охранения священной особы государя императора во время проезда его". Далее подчеркивалось, что "сие однако ж не должно мешать народу выражать столь естественное в нем чувство радости при виде своего монарха... Крики "ура!", как и всякие приветственные возгласы, внушенные верноподданническими чувствами, - не воспрещать, но стараться, по возможности, через посредство внушений полиции, чтобы эти крики были выражены прилично и умеренно, не взрывами и так, чтобы не могли обеспокоить и (чего Боже упаси!) испугать особу его величества своею неожиданностью".

Среди других неотложных и скорых мер предлагалось "по всему пути его величества от экипажа размещать в передних рядах полицию в партикулярном платье из особо благонадежных полицейских чинов и жандармов. Дабы лучше сие скрыть от внимания публики, они, члены полиции, должны тоже выражать свои чувства возгласами, а не оставаться безгласными, как это уже случилось раз в С.-Петербурге".

В заключение, дабы у читателей не возникло сомнение в реальности данного циркуляра, свидетельствующего, так сказать, о способностях выражения "мнения народного", "Русские прибавления" подчеркивали, что они считают своим долгом обратить внимание на "совершенную подлинность” сообщенного.

 

 

 

ОТ ВЕЛИКОГО ДО СМЕШНОГО...

(ПО ПОВОДУ ОДНОЙ СЕНСАЦИИ)

Пока существует краеведение, а оно будет существовать вечно, будут выходить работы, основанные на досужих вымыслах и желательных предположениях. Жажда сенсаций и, следовательно, известности оказывается сильнее научной добросовестности.

Делается это по методу: излагаются общеизвестные факты, а на их фоне совершаются поразительные "открытия" - некая смесь объективного и субъективного, на которую столь падок жаждущий сенсаций нетребовательный читатель. Спрос, так сказать, рождает предложение. И в этом ряду одним из самых примечательных явлений данного жанра является публикация Павла Петровича Вяземского (1820-I888).

Потомок старинного дворянского рода, сын поэта П.А.Вяземского, он в 1838-1839 годах вольнослушателем посещал лекции в Московском университете. С 1840 года служит в Министерстве иностранных дел, в том числе и за границей. С 1856 по 1862 год является помощником попечителя Петербургского учебного округа, а затем попечителем Казанского учебного округа. В 1862 году переходит на службу в Министерство внутренних дел. С 1873 года - председатель Петербургского комитета иностранной цензуры. В 1881-1883 годах - начальник Главного управления по делам печати. С 1883 года - сенатор.

Является автором исследований, посвященных "Слову о полку Игореве”. Опубликовал ценные материалы о жизни и творчестве А.С.Пушкина (по материалам, собранным его отцом).

Незадолго до своей смерти П.П.Вяземский помещает в журнале "Русский архив" за 1887 год (№ 3) статью "Лермонтов и госпожа Гоммер де Гелль в 1840 году". О последней известно, что Адель (I817-1871), будучи женой французского ученого - геолога Ксавье Омер де Гелля (1812-1848), летом 1837 года, а затем с июля 1838 года и до середины 1842 года вместе с мужем путешествовала по югу России. В 1843 году в Париже вышла их совместная книга "Прикаспийские степи, Кавказ, Крым и Южная Россия", а в I860 году - книга самой Адель де Гелль "Путешествие в прикаспийские степи и Южную Россию".

В "Русском архиве", помимо самой статьи Вяземского, были опубликованы также четыре письма французской путешественницы, касающиеся ее встреч с М.Ю.Лермонтовым.

Прошло 46 лет, и известный литературовед П.Г.Щеголев издает на основе отысканных в архиве П.П.Вяземского в русском переводе, теперь уже в полном виде "Письма и записки Оммер де Гелль" (М.-Л., 1933). Как и в первый раз, они вызвали оживленный обмен мнений, закончившийся, правда, довольно быстро. В мае 1934 года литературовед H.O.Лepнep устанавливает, что автором писем является сам П.П. Вяземский, их мнимый переводчик.

Роман в письмах оказался, как выяснилось, мистификацией и постепенно перешел в разряд забытых книг. В этой серии он и вышел в новом издании в 1990 году.

Таковы факты. Но в конце концов для самой книги разве так уж важно, какое имя выставлено на ее обложке. Здесь существенно, какова сама книга, ее сильные и слабые стороны.

Географическая панорама "Писем и записок" весьма обширна. Это и Лион, и Париж, и Вена, и Смирна, также Одесса, Вознесенск, Екатеринослав, Пятигорск, Кисловодск, Ялта, Севастополь - и этот перечень далеко не полон.

Не менее впечатляет и "населенность" книги: Анатолъ Демидов, графиня Юлия Самойлова, Александр Тургенев, Карл Брюлов, супруги Потоцкие, герцог Орлеанский, князь. Талейран, Фаддей Булгарин, князь Александр Горчаков, супруги Воронцовы, супруги Голицыны, госпожа Попандопуло, граф Иван Витт, князь Паскевич, графиня Ольга Нарышкина, графиня Каролина Собаньская, Михаил Лермонтов, Нина Реброва и многие другие. При этом подавляющее большинство персонажей, с точки зрения повествовательницы, отличает, так сказать, беспринципность и моральная нечистоплотность.

Не лучше выглядит и сама героиня, некая Молль Флендерс, не скрывающая, впрочем, своих порочных наклонностей - такая же красивая, как и жестокая, жадная до денег, неразборчивая в средствах.

Время действия - 30-е - 40-е годы XIX столетия. Немало страниц отведено здесь Южному Прибужью, событиям, деталям, относящимся прежде всего к Вознесенску и его окрестностям.

В отличие от большинства произведений данного жанра, автор здесь не имеет известности, признания. Он, в первую очередь, сочиняет пародию на так называемые новейшие историко-литературоведческие открытия.

 И все-таки здесь все далеко не так просто. Автор, несомненно, располагал и конкретными фактами, на основе которых и создавал свою мистификацию. Уже сам по себе обстоятельный и подлинно научный комментарий к этой работе значительно расширил бы наше представление о событиях тех лет.

 

 

 

"ИСТОРИЯ ЛЕЙТЕНАНТА ЕРГУНОВА"

Рассказ под таким названием был опубликован Иваном Сергеевичем Тургеневым (1818-1883) в журнале "Русский вестник” за 1868 год, № 1. У читателей и литературных критиков новое произведение маститого писателя успехом не пользовалось. Слишком разительным был контраст между прежними социально углубленными произведениями писателя и "Историей" влюбленного и ограбленного ловкими аферистами флотского лейтенанта.

А история такова. Оказавшись в командировке в Николаеве по служебному поручению - надзору за морскими постройками, 25-летний лейтенант знакомится с молодой 19-летней немкой Эмилией. Влюбчивому лейтенанту понравилась симпатичная, раскованная девушка, и он ей, вероятно, тоже.

Но стремление разбогатеть оказалось сильнее естественной человеческой привязанности. Эмилия первой обратила внимание на кожаный пояс лейтенанта, в котором тот хранил казенные деньги, и подала идею ограбить своего поклонника.

Но самой ей операцию по изыманию средств решили не поручать. Для этого была привлечена другая, еще моложе и не менее симпатичная, по имени Колибри. Лейтенант пришел в восторг от семнадцатилетней, как он стал ее называть, "фигурки" и "игрушечки", а чашка кофе "крепкого и горького" затмила его рассудок.

На другой день Кузьма Васильевич Ергунов с вывернутыми карманами, без пояса с зашитыми деньгами и со страшной раной на голове был случайно обнаружен пастухом в двух верстах от Николаева, в овраге возле большой Херсонской дороги.

Врачам удалось поставить лейтенанта на ноги. Похищенные же казенные деньги – 1917 рублей с копейками ему пришлось потом выплачивать в течение десяти лет, пока не попал под Всемилостивейший манифест.

Знакомый же лейтенанту дом (плохонький, словно в землю вросший, с четырьмя крошечными окошками на улицу), где он пережил немало столь счастливых мгновений, оказался пуст. Завладев лейтенантским поясом с деньгами, жильцы дома покинули город.

Женское сердце - потемки. Через полтора года лейтенант получает письмо на неграмотном немецком языке от Эмилии, настоящее имя которой, как выяснилось, было Фридерика Бенгель. Девушка пишет, что она очень сожалеет о случившемся и просит простить ее. Она рада, что лейтенант остался жив. Просит писать ей до востребования в Бреславль, в Силезию.

Но написать ответное письмо Эмилии-Фридерике Кузьма Васильевич так и не собрался, хотя сам он в дальнейшем, собственно, живет воспоминаниями об этой случившейся с ним истории.

Остается добавить, что относящийся по времени действия к концу 20-х годов ХIX столетия рассказ практически не содержит сугубо николаевских реалий. Не было в Николаеве в это время ни 19-го Черноморского экипажа, в котором якобы служил Кузьма Васильевич, ни большой Херсонской дороги. Созданная эа границей в Баден-Бадене, "История лейтенанта Ергунова" во многом отлична от других произведений маститого писателя. Рассказ практически затерялся среди других художественных творений И.С.Тургенева и не столь известен, как многие другие.

 

 

 

ПО СЛЕДАМ "ОЧАРОВАННОГО СТРАННИКА"

Искусство, как известно, вне вымысла не существует. Писатель придумывает не только сюжет, изобретает форму повествования, но и дает имена своим персонажам, определяет место действия - название города, села. Последнее - в тексте далеко не главное. Но все-таки указание на место действия играет в художественном произведении не только сюжетно-композиционную роль. Художественная интуиция, направленная на развитие характеров в предполагаемых обстоятельствах, позволяет писателю в известной мере воссоздать атмосферу, дух того времени.

Герой известной повести Николая Семеновича Лескова (1831-1895) "Очарованный странник" (газета "Русский мир", 1873) Иван Северьянович Флягин некоторое время живет в Николаеве. Сам Лесков в Николае, по-видимому, никогда не был.

Образ "Очарованного странника", по мысли Лескова, должен был аккумулировать черты некоего положительного героя. Грешника - по причине несовершенства самой человеческой природы и праведника - в силу его умения терпеливо сносить все жизненные несправедливости. Как и Ф.М.Достоевский с его "почвенничеством", Лесков стремился художественно раскрыть тип русского человека, усматривая основные его черты в праведническом подвижничестве, стойкости, моральном очищении и приспособленческой незлобивости.

 Герой повести - беглый крепостной лет с небольшим за пятьдесят, "огромного роста, с смуглым открытым лицом и густыми волнистыми волосами свинцового цвета”, изрядно повидал и испытал на своем веку. Был при лошадях, воевал, много лет жил у татар в их орде, служил компаньоном у князя, был актером, отмаливал свои грехи в монастыре.

Почти в самом начале его хождения по миру судьба забросила Ивана Северьяновича в Николаев (глава 4-я и начало 5-й; всего же в повести 20 глав). Карачаевский писарь, выдавший ему фальшивый паспорт  в  обмен  на  серебряный  рубль  и  сережку,  посоветовал:

"… уходи в Николаев, там много людей нужно, и страсть что туда от нас бродяг бежит".

И впрямь в Николаеве в тот день, когда Флягин здесь "стал, чтобы наниматься” на торжок, желающих взять в услужение было множество, а самих работников – всего три человека. И Иван Северьянович достался местному чиновнику "из полячков", который нанял его в няньки за два целковых в месяц. Молодая жена чиновника сбежала с тоски от него с офицером-ремонтером, и Иван должен был ее грудную дочку на ноги поставить, козьим молоком поить.

Девочка оказалась худой, болезненной. К тому же у нее обнаружилась "аглицкая болезнь". По совету лекаря, ей было определено лечение. Вот как об этом повествует сам Иван Северьянович: "Я… выбрал на бережку лимана такое местечко, где песок есть, и как пригожий теплый день, я заберу и козу и девочку и туда с ними удаляюсь. Разгребу руками теплый песочек и закопаю туда девочку по пояс и дам ей платочек играть и камушков, а коза наша вокруг нас ходит, травку щиплет, а я сижу, руками ноги обхвативши, и засну, и сплю…”.

Здесь, на берегу лимана, происходит встреча Ивана Северьяновича о матерью девочки, которой он после долгих колебаний в конце концов возвращает ребенка. Вместе с  ними и гражданским мужем молодой женщины герой повести бежит из Николаева в Пензу.

На этом заканчиваются немногочисленные николаевские страницы "Очарованного странника".

 

 

 

АДРЕСОВАНО В НИКОЛАЕВ

А.П.Чехов никогда на Николаевщине не был и об этом крае ничего не писал. Но связь поддерживал. В частности, писатель получал отсюда письма, телеграммы. Одна из них принадлежала Фокину - актеру труппы под дирекцией Н.Ф.Бурцева.

Телеграмма, посланная 20 января 1904 года, содержала просьбу разрешить поставить в местном театре новую пьесу драматурга "Вишневый сад". В тот же день была получена ответная телеграмма: “Очень буду рад постановке моей пьесы. Чехов". Однако текст пьесы к намеченному сроку достать не удалось, и в бенефис комика-буффа Фокина игрались два фарса третьестепенных авторов.

Ответил А.П.Чехов и на письмо инспектора народных училищ К.А.Пятницкого от 9 апреля 1903 года. "Я слыхал, - писал А.П.Чехову Пятницкий, - что Вы у себя в Ялте даете приют нуждающимся в климатическом лечении, поэтому решаюсь обратиться к Вам с покорнейшей просьбой помочь в этом больному народному учителю Павлу Кормичу, вполне заслужившему трудом сочувствия своему безвыходному положению: человек еще молодой, способный, любящий свое дело, но серьезно болен - нуждается в климатическом лечении, средств он для этого не имеет”.

Письмо А.П.Чехова датируется 13 апреля 1903 года. Приводим его полностью:

Милостивый государь!

В Ялте в настоящее время существуют две санатории: одна имени Александра III, другая "Яузлар” Благотворительного об-ва. В первой, насколько мне известно, берут по 35 р. в месяц, во второй по 50. Обе в течение лета бывают закрыты. Теперь, т.е. весною и летом, Ваш больной может находиться и дома (в Ялте жарко, пыльно), осенью же, когда начнется сезон, пусть приедет и обратится в Благотворительное об-во, к доктору Альтшулеру, члену этого общества. С г. Альтшулером я сегодня говорил. Если у Вашего больного не хватит средств, то, быть может, Благотворительное общество окажет ему поддержку.

Желаю Вам всего хорошего.

А.Чехов.

Но письмо А.П.Чехова уже не застало Павла Кормича в живых. А через год с небольшим не стало и самого великого писателя. Он скончался от той же болезни - туберкулеза.

 

“НИКАК НЕЛЬЗЯ СОГЛАСИТЬСЯ…”

(“НИКОЛАЕВСКАЯ ГАЗЕТА" ОБ А.И.КУПРИНЕ)

Писательская репутация... Как все здесь далеко не просто. История знает немало примеров, когда подлинные мастера слова оказывались в "изгоях“, и, наоборот, писатели, обойденные, как говорится, талантом, возносятся на олимп славы.

Происходит это, разумеется, не сразу. Нужно время, а главное - пути и средства, направленные на распространение так называемого “общего мнения”.

Помимо серьезных критических работ, взвешенных монографических исследований, здесь, подчас, временное решающее слово остается за скороспелыми суждениями малоквалифицированных, но амбиционных литераторов. Примером может служить история "проработки” писателя Александра Ивановича Куприна (1870-1930) на страницах "Николаевской газеты” в конце 1900-х годов.

10 сентября 1909 года эта газета опубликовала следующее извещение: "В средних числах октября месяца правление Общественной библиотеки предполагает устроить литературно-музыкальный вечер, сбор с которого поступит на увеличение средств библиотеки. Кроме местных сил, в вечере примет участие известный писатель Куприн, который прочтет свой последний рассказ "Последнее слово", и пианистка г-жа Воскобойникова, лауреатка Лейпцигской консерватории".

 Сообщение обнадеживающее. Не так уж часто писатели ранга Куприна радовали Николаев своим посещением. Но обещанный приезд писателя так и не состоялся, по причинам нам не известным. Настораживает, правда, небольшая заметка, опубликованная в "Николаевской газете" от 20 октября 1909 года. В разделе "Литературные новости" помощник редактора газеты И.И.Пославский (псевдоним А.Инд.) весьма резко отзывается о Куприне. По его словам, после знаменитой “Ямы” “в современной русской литературе открылась новая эра, которую можно было бы охарактеризовать "поганой" эрой или "эрой домов терпимости".

Подлил масла в огонь известный тогда в Николаеве и Одессе педагог-публицист И.М.Радецкий. В "Николаевской газете" от 3 ноября 1909 года появилась его же статья "Беллетристы и артисты", в которой, в частности, утверждалось, что "никак нельзя согласиться с г. Куприным, что большинство актеров фальшивы, лицемерны, неискренни". Куда больше, считает Радецкий, "фальшивых, неискренних писателей-беллетристов, особенно среди так называемых декадентов-садистов". Для пущей убедительности автор статьи апеллирует к наукам: "Из психологии, психиатрии и патологии нам известно, что истеричные обыкновенно лживы и фальшивы, а среди беллетристов-декадентов большинство истеричны…".

При этом читателям недвусмысленно дается понять, что Куприн принадлежит именно к последним.

Не преминула газета и отозваться на сообщение одесских газет о том, что Куприн в водолазном костюме несколько раз опускался на дно Черного моря. На эти публикации газета отозвалась 1 ноября 1909 года фельетоном М.М.Чухнина (псевдоним М.Верин) “Отзвуки".

"Наскучила ему, - иронизирует фельетонист, - наша повседневная обывательщина с ея "Ямами" и "Поединками" и возымел он громадное желание опуститься на дно морское".

 Сказано - сделано.

 Собрались в трактире на Пересыпи, попили водки, закусили.

 Все по хорошему.

 Отправились в порт..."

 И далее в заключение:

 "Бедные Тургенев, Чехов и Пушкин.

 Они "не опускались на дно морское, не поднимались за облака".

 Ибо рожденный ползать - летать не может!

 Поймите это и сократитесь?" - глубокомысленно советует писателю николаевский журналист М.Верин.

О Куприне в этой же газете говорится также и в специальном сатирическом разделе "Шарж”. Кажется, что плохого в том, что писатель имеет возможность пережить редкостные ощущения, а если и рискует, то только одним собой. Но газета рассудила иначе, публикуя так называемые телеграммы и обыгрывая реальный факт полета Куприна на воздушном шаре.

Одесса

Известный писатель Куприн вчера, в 7 часов утра, вылетел на аэростате "Хейфец”. Шар плавно поднялся вверх и через пять минут скрылся в облаках.

Киев

Наш русский Цеппелин-Куприн пронесся над Киевом по направлению на север.

Томск

 Шар с писателем Куприным с быстротой молнии пронесся на Томском в северном направлении.

Березов

Шар “Хейфец” с писателем Куприным опустился здесь. Куприну отведен дворец Meньшикова. Куприн окончательно поселился здесь и порешил сделаться самоедом или чукчей.

10 ноября 1909 года "Николаевская газета" снова пишет о Куприне. На сей раз под заголовком "Скандал в Академии Наук". Сообщив, что 19 октября Академия присудила А.И.Куприну полную Пушкинскую премию, газета решительно возражает против "соединения чистого имени Пушкина с наименованием Куприна". Утверждая, что произведения Куприна свидетельствуют о его плохом знании "русской простонародной речи", автор корреспонденции допускает двойную бестактность, заявив, что если придерживаться занятой в данном случае позиции, то, "очевидно, следующая Пушкинская премия будет выдана за рассказы Вейнберга из еврейского быта".

Ирония последнего заявления, вероятно, по мысли корреспондента, должна еще более возрасти, если иметь в виду то, что П.И.Вейнберг (I83I-I908), писатель и общественный деятель, был родом из Николаева.

А ЕЩЕ через пять дней, 15 ноября 1909 года, газета снова возвращается к столь "злободневной", с ее точки зрения, купринской теме, перепечатав пародии Ал.Амфитеатрова на некоторых новейших писателей, в том числе пространную - на Куприна.

 Наш премированный, наш модный,

 Академический Куприн,

 Куприн подземный и подводный,

 Печати русской одобрин!

 Спустился ты на дно морское,

 Поднялся ты за облака –

 Из четырех стихий в покое

 Лишь огнь оставил ты пока.

 Но чую жребий лучезарный:

 Неутомим твой произвол, -

 Тебе завиден шлем пожарный,

 Полундры будущий символ.

 И будешь ты стоять на крыше! –

 Но, чур, не падать невзначай! –

 Кишка в руке... Огонь все тише...

 Адмиралтейская! качай!!!

Если данный фельетон скорее забавен, нежели бесцеремонен, то этого нельзя сказать о другом, напечатанном в "Николаевской газете" от 29 ноября 1909 года, принадлежащем перу местного автора Т.Г.Козловского, скрывающегося под псевдонимом Бард. Журналист беседует с писателем:

 Интервьюер: Скажите мне, какую

               Вы отыскали из причин,

               Что вашей "Ямы" часть вторую

               Вы вдруг сожгли, monsieur, Куприн?

Kyприн: Синьёр, ввели вас в заблужденье.

               Вас обманули, так сказать,

               Не Гоголь я, чтоб сочиненья

               Свои бессмысленно сжигать.

Не забывала газета потешаться над Куприным, тогда автором не только “Поединка" (1905) и "Ямы" (I909-I9I4), но и таких повестей и рассказов, как "Олеся" (1898), "Гамбринус" (1907), "Суламифь" (1908) и других, и в следующем 1910 году (См. номера от 21 января, 14 марта). Так что не всякое внимание прессы радует. Особенно, если отсутствует не только вкус, но и такт .

 

 

 

ЖИЛ ЛИ БАБЕЛЬ В НИКОЛАЕВЕ?

В своей автобиографии Исаак Эммануилович Бабель (скончался в 1941 году) сообщает: "Родился в 1894 году в Одессе на Молдаванке, сын торговца-еврея. По настоянию отца изучал до шестнадцати лет еврейский язык, Библию, Талмуд. Дома жилось трудно, потому что с утра до ночи заставляли заниматься множеством наук. Отдыхал я в школе. Школа моя называлась "Одесское коммерческое имени императора Николая I училище". И дальше: "Потом, после окончания училища, я очутился в Киеве и в 1915 году в Петербурге”.

Но у Бабеля есть датируемые 1925 годом два рассказа - "История моей голубятни" и "Первая любовь", местом действия которых является Николаев. Центральный персонаж, от имени которого ведется повествование, 9-летний еврейский мальчик, пытается поступить в 1904 году в приготовительный класс местной гимназии. На вступительных экзаменах он получил высокие оценки. Но принят не был. Вместо него был зачислен сын местного богатея, тоже еврей, отец которого, торговец хлебом, дал взятку.

В дальнейшем следует описание еврейского погрома в 1905 году в Николаеве. Мальчик, свидетель погрома, тяжело воспринимает происходящее, заболевает нервной горячкой. Чтобы как-то снять последствия пережитого, он, по совету доктора, вместе с матерью едет к деду в Одессу и, как сказано в "Первой любви", "навсегда простился с Николаевом, где прошли десять лет моего детства”.

Несложные подсчеты показывают, что герою рассказов, как и самому Бабелю, было в 1905 году примерно одинаковое число лет. Это послужило основанием некоторым николаевским краеведам, вопреки заявлениям самого писателя, объявить, что, родившись в Одессе, автор не только “Конармии” (1926), но и "Одесских рассказов" (1931) затем целых десять лет провел в Николаеве.

Поистине, был ли мальчик или мальчика не было?! Мальчик, естественно, был, но как образ-персонаж, созданный воображением писателя. Искусство само по себе не требует, чтобы его произведения принимались за действительность. "Художественное воссоздание действительности может разительно отличаться от самой действительности, - писал в 1927 году в своей статье "Бабель" критик В.П.Полонский. И он прав. Повествователь в литературном произведении - лицо, далеко не адекватное самому автору. И вообще, несмотря на пристрастие Бабеля к так называемой документальности, он по натуре был склонен к придумыванию различных историй. Таково право автора.

 

 

 

 

ГОРЕНКО – ФАМИЛИЯ НИКОЛАЕВСКАЯ

Многие, конечно, знают, что настоящая фамилия известной поэтессы Анны Ахматовой - Горенко. Но далеко не всем известно, что истоки рода Горенко связаны с Николаевом. Если по материнской линии Анна Ахматова принадлежит к старой дворянской семье Стоговых, то ее отец был выходцем из социальных низов. Относительное благополучие давалось им нелегко - тяжелым ратным трудом. Прадед поэтессы по отцовской линии Горенко Андрей Яковлевич - участник русско-турецкой войны 1806-1812 годов, а затем и Отечественной войны 1812 года. Принимал участие в Бородинском сражении и, дослужившись до унтер-офицерского чина, в заграничном походе I8I3-I8I4 годов, взятии Парижа.

Его сын, дед Анны Ахматовой, Антон Андреевич Горенко (1818-1891) продвигался по службе более успешно. В возрасте 14-ти лет он поступает в находящееся в Николаеве Морское артиллерийское училище. После окончания училища в 1837 году служит унтер-офицером во 2-м учебном морском экипаже.

В 1842 году прапорщик Антон Горенко переходит на службу в Ластовый экипаж, обслуживающий вспомогательные суда, и в 1851 году получает чин поручика.

Женится. Семья увеличивается. Приходится подавать рапорта о дополнительном денежном довольствии. Своим постановлением от 3 октября 1857 года Адмиралтейств-Совет Морского ведомства определил состоящему при Ластовом экипаже поручику Антону Горенко, помимо производящегося, то есть уже получаемого, годового денежного пособия на воспитание детей в сумме 300 рублей, выплачивать на сына Петра, 7-ми лет, дополнительно 100 рублей. В дальнейшем, с 1 сентября 1859 года сверх производящихся 450 рублей дополнительно на сына Леонида, 7-ми лет, отпущено тоже 100 рублей. В декабре 1861 года на воспитание детей определено пособие с 1 мая того же года в сумме 650 рублей. Наконец, с 1 мая 1862 года штабс-капитан Горенко Антон Андреев получает по той же статье пособие в сумме 800 рублей, а с 1 сентября 1865 года - 900 рублей.

Не исключено, что в наших руках оказались далеко не все соответствующие распоряжения и денежных пособий на воспитание детей получено было больше.

Всего же семья Антона Горенко, женатого на гречанке Ерине, насчитывала 5 мальчиков (Андрей, Петр, Леонид, Михаил, Владимир) и 4 девочки (Мария, Анна, Надежда и Аспазия).

За aктивноe участие в обороне Севастополя поручик Антон Горенко в апреле 1855 года награжден орденом “Св. Анны 3-й степени” с мечами и бантом, а позже - серебряной медалью "За защиту Севастополя" и бронзовой - "В память войны I853-I856 годов".

После Крымской кампании Антон Горенко, продвигаясь по службе, служит старшим адъютантом штаба командира Черноморской ластовой бригады (1856-1860). В 1860-1873 годах - смотрителем Севастопольского военного госпиталя, а в I873-I886 годах - смотрителем казенных земель и садов Севастопольского порта. С апреля 1880 года – майор, с марта 1885 года – подполковник.

В апреле 1887 года в чине полковника Черноморского Его императорского Величества генерал-адмирала Великого Князя Константина Николаевича флотского экипажа был уволен по адмиралтейству "с мундиром и пенсией".

С Николаевом был связан непосредственно и младший брат Антона Горенко - Иван. Здесь же жила их сестра. Воспитанник Черноморской штурманской роты в Николаеве Иван Горенко в 1864 году зачисляется подпоручиком в корпус инженер-механиков третьего разряда. 1 января 1874 года Высочайшим приказом по Морскому ведомству о чинах военных поручик Горенко Иван 1-й, старший механик корвета "Львица", был награжден орденом "Св. Анны 3-й степени". В этом же году произведен в штабс-капитаны.

 В 80-х годах Иван Андреевич Горенко выходит в отставку. 1 июня 1888 года он становится гласным Николаевской городской думы, но срока не отслужил - спустя год выбыл. Сведения об этом содержатся в "Историческом очерке столетнего существования города Николаева при устье Инула (1790-1890)” Г.Н.Ге (с.118).

О дальнейших обстоятельствах жизненного пути, служебной карьеры коллежского советника (6-й класс) Ивана Андреевича Горенко сведений не сохранилось. Но из извещения о его смерти, опубликованном в "Николаевской газете" и подписанного сестрой, дочерьми и сыновьями, известно, что скончался он в почтенном возрасте 25 февраля 1911 года в собственном доме по Севастопольской, 53.

Один из его сыновей, Петр Иванович Горенко, был смотрителем городских боен (1903). К семейству Горенко принадлежала и надзирательница частной женской гимназии С.Г.Зиновой - Анеля Цезаревна Горенко (1914).

Андрей Антонович Горенко, отец Анны Ахматовой, сын Антона Андреевича, родился 13 января 1848 года. Как только мальчику исполнилось 6 лет, был зачислен в Николаевскую Черноморскую штурманскую роту кандидатом. В отличие от большинства других кандидатов, ждать зачисления ему пришлось меньше времени - всего четыре года. 10 июня 1858 года он был принят в роту кадетом. Но закончить полный курс обучения ему не пришлось. В 1862 году рота была расформирована, а произведенный из кадетов в юнкера 14-летний Андрей Горенко был направлен в 1-й сводный Черноморский флотский экипаж.

Служил на корвете "Волк", шхунах "Бомборы", "Салгир", "Псезуапе", пароходах "Инкерман", "Сулин", транспортах "Дунай", "Килия" и императорской яхте "Тигр".

7 сентября 1868 года приказом Генерал-адмирала унтер-офицер корпуса флотских штурманов Андрей Горенко за выслугу лет и по экзамену был переведен в кондукторы с назначением в корпус инженер-механиков. Одновременно был переведен на пароход "Прут", на котором в 1868-1869 годах плавал по Черному и Азовскому морям. В 1869-1870 годах был в заграничном плавании на пароходе "Тамань".

Только14 декабря 1870 года Андрей Горенко получает свой первый офицерский чин - прапорщика корпуса инженер-механиков флота, с состоянием снова при 1-м Черноморском флотском экипаже в Николаеве. Есть сведения, что, находясь на службе, он в течение двух лет, в 1871-1872 годах, посещает вольнослушателем лекции в Новороссийском университете.

В 1873 - начале 1875 годах является преподавателем открытых в Николаеве в июне 1872 года Морских юнкерских классов. Кроме физики, он преподавал теоретическую механику, навигацию, физическую географию, русский язык.

В 1874 году Андрей Горенко вновь переводится во флот - мичманом. 22 сентября 1874 года он женится. В сохранившейся Книге записи гражданских актов Адмиралтейского собора отмечено:

"1-го Черноморского флотского Его Императорского Высочества Генерал-адмирала экипажа мичман Андрей Антонов Горенко, православный, первым браком, 26 лет.

Умершего капитана корпуса штурманов Григория Никитина Васильева дочь, девица Мария Григорьева, православная, первым браком, 27 лет.

По жениху [свидетели – авт]: Подпоручик Федор Дмитриев Герасимов и корпуса инженер-механиков штабс-капитан Иван Андреев Горенко.

 По невесте: 1-го Черноморского экипажа лейтенант Виктор Акимов Баркарев и корпуса штурманов подпоручик Михаил Николаевич Агладин.

Протоиерей Андрей Евнитенин, диакон Дмитрий Хорошев и псаломщик Иван Левченко".

7 мая 1875 года у мичмана Горенко Андрея Антоновича и жены его Марии Григорьевны родился сын Николай. Об этом имеется соответствующая запись в Книге Адмиралтейского собора. Восприемниками были: "смотритель Дворца Высочайших особ в г. Николаеве коллежский ассесор Петр Данилов Шипицын и жена штабс-капитана Горенко Ивана Андреевича - Анна Яковлевна.

Протоиерей Михаил Антонов сын Романовский и псаломщик Иван Левченко" .

Кроме Николая, у супругов в 1878 году родился еще один мальчик – Антон.

В 1875 году мичман Андрей Горенко переводится в Петербург и назначается штатным преподавателем пароходной механики в Морском училище. Преподавал, по всей вероятности, - успешно. Об этом свидетельствует его производство 1 января 1879 года в лейтенанты и награждение одновременно орденом Станислава 3-й степени.

Впереди открывалась относительно спокойная преподавательская карьера. Но в любые времена находились люди, для которых "бди" является заветной мечтой их жизни. У николаевского чиновника Яценко  были обнаружены письма Андрея Горенко "предосудительного содержания”. 7 сентября 1881 года их автор был отстранен от должности и зачислен во флотский резерв. Правда, разбирались относительно недолго, и 18 октября 1882 года дело было “прекращено без последствий”.

Но последствия все-таки были. Только 15 июня 1885 года лейтенант Горенко вновь возвращается на действительную службу. Он был зачислен во 2-й Черноморский флотский экипаж, расквартированный в Николаеве. В 1885-1886 годах Горенко находился в плавании по Черному морю, сначала в должности старшего штурмана парохода “Редут-Кале”, а затем вахтенного начальника на шхуне “Казбек”.

Кажется, теперь уже ничто не предвещало 30-летнему лейтенанту морской службы новых неприятностей, неудач. Но случилось обратное. 5 марта 1887 года Андрей Горенко был “по причине болезни” уволен в отставку, правда, на льготных условиях – “с мундиром и пенсией”, а также с производством в очередной чин капитана 2-го ранга.

Биографы Анны Ахматовой только сообщают об этом факте, не пытаясь его комментировать. Между тем, за всем этим кроется нечто большее, чем просто уход в отставку. Не ясно, насколько добровольным был этот уход. Во всяком случае за ним последовал распад первой семьи Андрея Горенко.

Хотя в том же 1878 году у супругов родился второй сын Антон, отношения между ними начинают портиться, а в начале 80-х годов они разошлись.

Второй брак Андрея Антоновича Горенко с Инной Эразмовной Стоговой (1856-1930) внес в его жизнь существенные перемены. Связь его с Николаевом практически прерывается. Всего в этом браке у него было шестеро детей. Третья среди них – Анна Горенко – будущая поэтесса.

Писать стихи Анна начала рано – с 10 – 11 лет. Первое ее печатное стихотворение относится к 1907 году. Активно же публиковаться она стала с начала 1910-х годов. Первый поэтический сборник “Вечер” вышел в 1912 году. Отец, недовольный ее поэтическими занятиями, запретил ей подписывать стихи фамилией Горенко – пришлось взять псевдоним.

Скончался А.А.Горенко 25 августа 1915 года в Петербурге. И хотя после ухода в отставку Андрей Антонович прожил еще 37 лет, Анна Ахматова всегда подчеркивала, что она родилась в семье отставного капитана 2-го ранга.